Наблюдатель - Роберт Ланца Страница 28

степени свободы для области возможностей бара, записанные в памяти, перестают существовать, когда мы впервые видим этот бар. По сути – хотя доктор Вейгерт не одобрил бы эту терминологию! – консенсуальная реальность «замораживает» бар в одном и том же состоянии, независимо от того, когда в него случится вернуться.

Молли подалась вперед, как будто рассчитывала, что чем ближе она будет к Каро, тем легче той будет понять ее.

– Но когда мы выйдем за дверь, бар на самом деле не исчезнет. Он продолжит свое существование как облако возможностей, из которого все начинается. Представь себе старый телевизор, у которого на экране только рябь и «снег», но вот его настраивают, и появляется изображение. Сначала существует лишь возможность изображения, которую вы своими действиями воплощаете в реальность. Если выключить телевизор, вы перестанете видеть изображение, но где-то через несколько домов ваш сосед уже настраивает свой телевизор, так что оно продолжает существовать. Точно так же и с этим баром: он не стирается из действительности после того, как ты его покинешь, потому что ты лишь одна из многих наблюдателей.

– Особенно в «счастливые часы»[10], – вставила Барбара.

– Ладно, – сказала Каро, – будем считать, что я это усвоила. Я прочитала обзор, который составил для меня доктор Вейгерт. Он говорит, что порождением сознания является материальный мир – а не наоборот! – а также и время тоже. Что прошлое существует только потому, что наше сознание создает его сейчас способами, продиктованными алгоритмами в нашем мозгу. Римская империя, динозавры, формирование галактик…

– Это тоже зависит от наблюдателя, – сказала Барбара. – Нет такого времени, которое существовало бы само по себе и текло от прошлого к будущему. Эйнштейн доказал, что время связано с наблюдателем. В нынешних работах, публикуемых в авторитетных научных изданиях, делается еще один шаг, согласно которому так называемая ось времени связана с природой наблюдателя – с нами – и, в частности, с тем, как мы обрабатываем и запоминаем информацию. Самое главное, что без сознательного наблюдателя эта самая ось – фактически само время – просто не возникает.

Из всего этого следует, что реальность начинается и заканчивается наблюдателем. Джон Уиллер, коллега Эйнштейна, однажды сказал: «Мы участвуем в создании чего-то в далеком прошлом Вселенной». Итак, наблюдатель – это первопричина, жизненная сила, которая переводит из пространства состояний в реальность не только настоящее, но и каскад пространственно-временны́х событий, которые мы называем прошлым. Время – это всего лишь один из инструментов, с помощью которого сознание придает смысл миру. Каро, что тебя развеселило?

– Глупость, в общем-то. Мне однажды попалась на глаза футболка с надписью: «Время – орудие природы, не позволяющее всему случаться одновременно. Пространство – это орудие природы, не позволяющее всему случиться со мною».

– Хочу такую футболку! – воскликнула Молли.

– Я говорила совершенно серьезно, – нахмурилась Барбара.

Каро поспешила исправить оплошность:

– Понимаю. И я тоже совершенно серьезна. Я на самом деле хочу разобраться. Но… это трудно принять.

– Согласна. Но с революционными теориями только так и бывает. Астрономы много веков отказывались соглашаться с тем, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Медики восемнадцатого века смеялись над утверждением, что болезни вызываются микроорганизмами, не различимыми невооруженным глазом. А в двадцатом веке ученые, в том числе и сам Эйнштейн, никак не могли воспринять квантовую механику. Все теории множественных вселенных, сколько их есть, вступают в противоречие с теорией струн. Но идеи Вейгерта о том, как устроена реальность, подтверждают научные эксперименты.

– Что касается множественных вселенных… Вы считаете, что Джулиан действительно выходил в другую ветвь и…

– Создал ее, – аккуратно поправила Барбара.

– …И что после того, как его отсоединили от аппаратуры, новая вселенная продолжила существование сама по себе, без его участия?

– Да, – сказала Молли. – Мы считаем именно так.

– И если Джулиан захочет, то сможет создать ветвь, в которой… в которой он, скажем, будет выглядеть как греческий бог, и та вселенная будет такой же «реальной», как и эта?

– Да, поскольку это не противоречит законам квантовой механики, – ответила Барбара. За соседний столик село несколько мужчин, с интересом поглядывавших на трех молодых привлекательных женщин.

Молли воспользовалась возможностью и сменила тему:

– Ты вправду считаешь, что Джулиан похож на греческого бога?

Каро с досадой почувствовала, что краснеет.

– Да, но это не значит… ничего не значит.

– Конечно, – кивнула Барбара и добавила, понизив голос: – Каро, я не собираюсь учить тебя жизни, но тут советую быть поосторожнее.

– Здрасте! Надеюсь, леди не обидятся, если мы с друзьями предложим им выпить? – Над столом навис крупный мужчина с заметным брюшком и оптимистической улыбкой на губах.

– Простите, – ответила Каро, – но мы уже уходим. – Она так и не спросила Барбару и Молли насчет самого непонятного ей момента из обзора Вейгерта, прочитанного минувшей ночью, да и, пожалуй, не стоило этого делать сейчас. Ей и без того нужно было много чего обдумать.

Дождь начался, когда они были на полпути к базе. Барбара прибавила скорости. Как раз в это время зазвонил сотовый телефон Каро, и она, прикрывая его, насколько возможно, от дождя, выслушала рассказ Эллен о том, какую тактику избрала адвокат, чтобы вернуть Кайлу из-под опеки. В открытой машине она промокла насквозь, ее лицо снова начало чесаться. Молли вдруг запела неожиданно приятным контральто песенку о дожде и крохотном паучке.

Ни дождь, ни зуд не убавили у Каро решимости отыскать Вейгерта и попросить его разъяснить все более понятно – потому что того, о чем он писал в своем обзоре теории, просто не могло быть на свете.

* * *

Однако поговорить с Вейгертом ей так и не удалось.

Как только промокшие насквозь женщины вступили под портик жилого крыла, оказалось, что Каро ждали Джулиан и Ласкин. Ее попросили побыстрее вытереться, намазаться лаймовым соком, переодеться и сразу же прийти в малый зал заседаний при службе безопасности.

Как только она вошла туда, Джулиан закрыл дверь, Ласкин повернул Каро лицом к свету, потом мельком взглянул на ее спину, задал несколько вопросов и кивнул:

– На первый взгляд все хорошо. Доктор, вам повезло. Думаю, что язв можно не опасаться и в худшую сторону ваше состояние не изменится. Джулиан, я считаю, что во вторник уже можно. А сейчас извините, но мне нужно вернуться к Сэму.

– Что можно во вторник? – спросила Каро. – И что случилось с дедом?

– Ничего такого, чего с ним еще не происходило бы, – сказал с мрачным видом Джулиан. – Но он продолжает слабеть, и хотя Ласкин говорит, что ему может стать получше – этот рак совершенно непредсказуем, – но времени у него определенно очень мало. Нужно сдвинуть график операций. Каро…

– Если вы имеете в виду, что во вторник я должна прооперировать деда, то это невозможно.

– Нет-нет, это мы знаем. Он не готов к операции.