Айзек Азимов - Путь к Академии Страница 27

Что же теперь? Почему сомнения до сих пор мучили его? Почему он так упорно искал ответа? Искал, но найти никак не мог.

Глава 5

НАВЕРХУ

ТРЕНТОР. Крайне редки его описания снаружи, с орбиты. Трентор с давних времен представлялся людям миром внутренним, то есть таким, каким видели этот мир его обитатели. Однако внешняя поверхность Трентора существовала: до сих пор сохранились голографические снимки планеты, сделанные из космоса, и на них видны отдельные детали (см. рис. 14 и 15). Обратите внимание на то, что поверхность куполов, контуры большого города и слой атмосферы — то самое, что в те времена именовали «Верхом», это…

ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

21

И всё-таки на следующий день Гэри Селдон снова отправился в библиотеку. Во-первых, потому, что дал обещание Челвику. Он обещал попробовать и просто не мог бросить начатое дело на полпути. Во-вторых, он и самому себе был кое-что должен. Ему не хотелось признавать собственное поражение. По крайней мере, пока. Нужно было идти до конца.

Итак, он углубился в просматривание каталога справочных изданий, в которые пока не успел заглянуть, и гадал, какие из них (а их было неисчислимое множество) могут пролить хоть какой-то свет на мучившие его вопросы. Он уже был готов начать просматривать все справочники один за другим, когда в стену кабинки кто-то тихо постучал.

Селдон оторвал взгляд от терминала и увидел смущенную физиономию Лисунга Ранды, который глядел на него из-за перегородки. Селдон знал Ранду, их познакомила Дорс. Пару раз они вместе обедали.

Ранда, преподаватель психологии, был человеком невысокого роста, полным, круглолицым. Улыбка почти никогда не сходила с его лица. Кожа — желтоватого оттенка, глаза — узкие. Такая внешность, широко распространенная по всей Галактике, была Селдону не в новинку. Многие из великих математиков были родом из таких миров, и Селдон видел их голографические снимки. Правда, на Геликоне ни с кем из Восточников, как их называли, он лично знаком не был. Да-да, их все называли именно Восточниками, хотя никто не знал почему. Сами они не слишком радовались этому прозвищу, но опять-таки никто не знал почему.

— На Тренторе нас миллионы, — дружелюбно улыбаясь, сообщил Ранда в день их знакомства, когда Селдону при всем старании не удалось скрыть удивления. — Тут и Южан полно — темнокожих, курчавых. Видел Южан?

— На Геликоне — нет, — признался Селдон.

— На Геликоне — одни Западники, да? Вот скучища! Ну, это ладно. По мне, так все хороши.

После этого разговора Селдон задумался о том, почему существуют Восточники, Западники и Южане, но совершенно нет Северян. Он даже покопался на этот счёт в справочниках, но ответа не нашёл.

И вот теперь Ранда, всегда такой веселый, разглядывал Селдона с явной озабоченностью.

— Ты в порядке, Селдон? — спросил он.

— В порядке, — ответил Селдон. — А что?

— Да нет, ничего такого. Просто ты кричал.

— Я? Кричал? — недоверчиво поинтересовался Селдон.

— Не очень громко. Вот так примерно. — Ранда стиснул зубы и издал высокий гортанный звук. — Если я ошибаюсь, прости, что помешал.

Селдон опустил голову.

— Ничего, Ранда, не извиняйся. Я и правда иногда издаю такие звуки, мне уже говорили. Ей-богу, бессознательно. Сам не замечаю.

— А почему, понимаешь?

— Почему? О, понимаю, конечно. От расстройства. От разочарования!

Ранда наклонился поближе и произнес вполголоса:

— Мы мешаем людям. Давай выйдем в вестибюль, пока нам не сделали замечания. Пойдём перекусим, что ли?

В кафе, после пары стаканов прохладительных напитков, Ранда спросил:

— Позволь задать тебе профессиональный вопрос: какова причина твоего разочарования?

— Причина разочарования? — пожал плечами Селдон. — Как у всех, наверное. Работаю, работаю, а результатов — ноль.

— Но ты же математик, Гэри. К чему тебе разочаровываться в исторической библиотеке?

— А ты там что делал?

— Я? Мимо проходил и услышал, как ты… стонешь. Ну, значит, судьба мне была там оказаться. И я не жалею об этом.

— Хотел бы я тоже просто проходить мимо… Видишь ли, дело в том, что я решаю одну математическую задачу: для её решения необходимы кое-какие знания по истории, а у меня, боюсь, не очень-то хорошо идут дела.

Ранда посмотрел на Селдона с необычной серьёзностью и сказал:

— Прости, если обижу, но… я просмотрел твоё компьютерное досье.

— Мое досье? — воскликнул Селдон и покраснел. Похоже, он и вправду обиделся и рассердился.

— Ну вот, я тебя всё-таки обидел… Погоди, не сердись. Понимаешь, у меня дядя — математик. Может, слыхал о таком: Кьяньто Ранда?

У Селдона дыхание перехватило.

— Правда? Он твой родственник?

— Да. Старший брат отца. Ужасно огорчался, что я не пошёл по его стопам, ведь своих детей у него не было. Вот я подумал… наверное, он был бы рад узнать, что я подружился с математиком. Так хотелось похвастаться, понимаешь? Ну, вот я и решил покопаться в математической библиотеке, разузнать о тебе побольше.

— Ясно. А теперь уж моя очередь прощения просить. Хвастать тебе особенно не придётся.

— А вот и нет! Я, конечно, ни слова не понял из того, о чём говорится в твоих работах, но их хвалят. А когда я просмотрел колонки новостей, то выяснил, что ты выступал на последнем Декадном конгрессе. Ну вот. Кстати, а что такое «психоистория»? Меня, конечно, прежде всего интересуют два первых слога.

— Понятно. Это словечко бросилось тебе в глаза.

— Да, и если я не круглый дурак, мне показалось, что ты можешь предсказать будущее течение истории.

Селдон устало кивнул.

— Ну, в общем и целом, это и есть то, что представляет собой психоистория, вернее — должна представлять.

— И это серьёзно? — улыбнулся Ранда. — Не игра в «счастливый билетик»?

— Какой билетик?

— Ну, у меня на родине есть такая детская игра в предсказание будущего. Если будешь похитрее, можно здорово нажиться. Скажи, к примеру, какой-нибудь мамаше, что её сынок разбогатеет, вырастет красавцем, и можешь быть уверен — отхватишь кусок пирога, а то и монетку в полкредитки. Мамаше совершенно неважно, будет так или не будет, ей одного обещания за глаза хватает.

— Понятно. Нет, никаких таких билетиков. Психоистория чисто абстрактная наука. Исключительно абстрактная. Никакого практического применения у неё нет, за исключением…

— Ну, ну! Исключения — это всегда самое интересное.

— Ну, в общем, мне бы хотелось придумать для неё применение. Может быть, если бы я лучше знал историю…