Николай Романецкий - Полдень XXI век, 2012 № 09 Страница 20

На сцене Славка осмотрелся. В зале — публика в пиджаках, упакованные гражданки средних лет. Аранжировка зазвучала плавно, потом запульсировала ярким крещендо. Обычно ещё на проигрыше, с первых же тактов, начинался свист, с первых слов начинали подпевать, потом затихали — чтобы не упустить. Сейчас помалкивали. Что ж, огромный зал «Олимпийского» поднять непросто…

Через служебный вход Славка выбрался на улицу и жадно вдохнул. Отыграл, с музыкантами попрощался, дальше администратор разберётся. На банкет не хотелось. На Ленинградский теперь, ночь в поезде — и дома. Славка выбил сигарету из пачки, прикурил. Ночная Москва ухмылялась лукавой шалавой, подмигивала галогеновыми глазами…

Дома, как всегда, был порядок. Идеальный — ни пылинки. И, как всегда, было тихо, светло и уютно. Оля умела поддерживать чистоту и понимала толк в домашнем комфорте. Она вообще много что умела и во многом понимала толк. И вкус у неё был прекрасный, лучше, чем у Славки, намного лучше и тоньше.

Гостиная пепельно-белого окраса, кажется, в стиле «модерн», картины на стенах — кисти молодых художников, пока неизвестных, но непременно талантливых и амбициозных. Славка не сомневался, что через пару десятков лет каждая будет стоить приличных денег. Полотна были тщательно подобраны — так, что вместе составляли ансамбль.

— Ольга Игоревна будет к пяти, — выплыла из кухни Аллочка. Она кокетливо улыбнулась. — Завтракать будете, Вячеслав Михалыч? Или?..

Аллочку тоже подобрала Оля — в агентстве по найму прислуги, как и полагается. Молоденькая хохлушка была педантично аккуратна, исполнительна, вежлива — идеальная домработница. Ещё она прекрасно готовила и криком кричала от наслаждения, когда отдавалась. Иногда Славка думал, что секс с хозяином входит в реестр оговорённых услуг. По этой части, в отличие от всех остальных, у Оли было явное отставание.

— Давай отложим «или», — ответил Славка. — Устал. Что у нас на завтрак?

Аллочка кокетливо поджала губки.

— Гренки и омлет, всё как вы любите.

Ольга появилась в пять, с ворохом пакетов, шуршащих чем-то дамским.

— Алла, это в спальню, — скомандовала она и прошла в гостиную. Упала в кресло, вытянула длинные ноги и заявила в пространство: — Алла, сок! Привет, дорогой! Нормально сыграл?

— Нормально.

Блондинка, при фигуре, с правильным славянским ликом — в сорок четыре года Ольга цвела зрелой женской красотой. Лоском, дорогой простотой облика жена на все сто соответствовала гостиной. Настоящая леди.

— Как там зал, прилично был заполнен?

— Прилично. От и до.

— Угу… — Ольга в задумчивости пощёлкала пальцами. — Так, через пару недель перечислят, и можно ехать…

— Куда ехать? — удивился Славка.

— Славик, ну что за «куда»? — обиделась Ольга. — В Финляндию. Дом смотреть. Я тебе год об этом говорю. Сколько можно жить позорищем… Я уже всё нашла, в Кемиярви.

— Ладно, в Кемиярви, так в Кемиярви, — не стал спорить Славка. Действительно, о покупке дома Ольга говорила не в первый раз, и если нашла — значит, нашла лучший вариант.

— Вот и договорились. Значит, так. В среду мы идём к Сив-цовым на юбилей. В субботу у Шурика выставка открывается, надо быть, — Ольга снова щёлкнула пальцами. — В понедельник я сама, в четверг к Эльвире на просмотр.

— Какой ещё просмотр? — нахмурился Славка.

— Забыл? «Олива», режиссёрская версия.

— Это весь список?

— Пока весь, дальше я тебе потом скажу. Всё равно забудешь.

— Ладно. Яволь.

Славка с хрустом потянулся и встал.

— Ты куда? — поинтересовалась Ольга.

— Пройдусь, подышу…

На улице накрапывало. Загорелые плечики лета оделись в жёлто-серый бушлат, и уже тянуло по воздуху опустошающей, вынимающей душу тоской, которая накатит осенью.

Славка шагал, не озадачиваясь маршрутом, просто так, куда ноги приведут. Привели на стык Невского и Владимирского. Сорок девятый дом по-прежнему стоял на углу кирпичным кораблём, и окна были те же, полукруглые, только вывеска сменилась. В восемьдесят девятом «Сайгон» закрыли на плановый ремонт, который растянулся на целую пятилетку, да так и не открыли. «Сайгон» ушёл по-английски. Некоторое время на его месте пробыл винный барчик с игральными автоматами, после — магазин сантехники. Теперь, уже лет десять, на крыше углового дома буржуазно светились неоновые буквы «Рэдиссон». Бывало, Славка проезжал мимо и ставил в памяти галочку — зайти туда, тяпнуть чего-нибудь по старой памяти. Так и не зашлось.

Славка потянул на себя по-прежнему тяжёлую дверь. Та скрипнула, как дверям в хороших домах не полагается…

С порога ударил — не в ноздри, а под дых — знакомый запах: сладковато-терпкая смесь кофе, дыма, множества человеческих тел. Кофейные автоматы возвышались над стойкой, лица мельтешили в полутьме, собравшиеся гомонили на разные голоса.

«Воспроизвели так воспроизвели…» — ошарашенно подумал Славка. Он принялся лавировать в толпе, выглядывая место за столиком, — похоже, в новом «Сайгоне» присаживались к незнакомым так же запросто.

Не так. Что-то в этой имитации было не так. Славка пытался сообразить, что же его смущает. Мебель, запах, вид и шум толпы — всё совпадало с воспоминаниями. Даже… Славка опешил, когда узнал в сидящем за столиком мужичке Борю Полчерепа — знаменитого «перехватчика» с Литейного, лучшего знатока антиквариата в городе. Боря, как обычно, тихонько сидел, не снимая берета — прятал травму головы, — и пил кофе. И не особо постарел. Мерещится…

Дальше — больше. У стойки хохотала басом, встряхивая рыжей гривой, баба, один в один похожая на Янку. И не с кем-нибудь хохотала — с тоненьким пареньком нечёсаного вида. Точно — мерещится. Славка крутил головой, встречая знакомые, полузнакомые и просто мельком виданные лица. Он уже перестал удивляться увиденному, когда сбоку окликнули. Так, как называла только… Славка обернулся. Из-за столика смотрела и улыбалась Пат — повзрослевшая, уже не двадцатилетняя, но всё такая же — фарфорово-изящная, белокожая, и в глазах тот же омут.

Рядом с Пат было и свободное место.

— Ты… Ты здесь откуда? — выдохнул Славка.

— Откуда и все, — улыбнулась Пат.

— А все?..

— Остались.

Дверь заскрипела, и в зал ввалилась хохочущая компания. Смуглый черноволосый парень в косухе обнимал за талию крошечную девицу с множеством косичек и в феньках до локтей. С ними мужик лет сорока — рыжеватый хайр до плеч, гитара на ремне.

— И давно ты здесь… осталась?

— В тридцать два. Считай сам, — лукаво улыбнулась Пат.