Адаптер - Борис Петров Страница 20

забирая с собой в преисподнюю души рабов, заключивших контракт на пожизненную работу. Люди осознанно шли на это, принося в жертву себя ради будущего детей или внуков. После подписания контракта человек терял все права, становясь биороботом, способным работать по двенадцать часов в день. Рабочие требовались всегда, заводы были старые с умершей автоматизацией, и вкладываться в модернизации или ремонт никто не хотел. Оборудование отказывало, реакторы изнашивались, покрываясь язвами, выпуская из себя пары и газы, разливая по цеху едкую жидкость. И с каждым умершим заводом росла котировка переработки, возникал искусственный дефицит на фондовом рынке. В этом новое совершенное время ничем не отличалось от прошлого, переводившего работу в индексы, а смерти в рост котировок.

Заключившие контракт жили не более десяти лет. Их кололи препаратами, снижавшими токсическое отравление, кормили по часам синтезированными сублиматами со стероидами, на время обманывая тело, разлагающееся изнутри. Мужчины и женщины становились похожи, расширяясь от мышц и отеков, не менялся лишь рост. Умирали прямо в цеху, тихо и незаметно уходя в темный угол, находя последний приют в топке электростанции, древнего монстра.

— Вы хотите мне что-то предложить, — Беджан выбрался из воспоминаний, отбросив назад мысли о том, что весь завод и прилегающий город было принято изолировать, закрыть границы зоны оседлости и объявить карантин на 180 дней. Завод было решено бросить, а людей утилизировать. Для этого имелось достаточное количество патогенных вирусов, справлявшихся с переизбытком населения лучше десятка расстрельных отрядов.

— Да. Я хочу предложить вам сделку. Система уже рассчитала, что вероятность вашего ареста в будущем полугодии более 96 %. Возможно, у вас остались незакрытые дела, в которых я бы мог помочь, — полицейский говорил тихо, не смотря на Беджана.

— Я должен вас проверить, — ответил Беджан, немного подумав. — Правильно я понимаю, что вы предлагаете контракт на полное использование?

— Все верно. Я знал, что вы все поймете правильно, — ответил полицейский, почти не двигая губами. Он все так же смотрел на игру детей с птицами. Со стороны ни случайный прохожий, ни дальняя камера не смогли бы распознать их разговора. Беджан специально выбирал такие места, где незримое око давало сбой.

— Для кого вы готовы исчезнуть?

— Для внука.

— Но вы понимаете, что он не сможет попасть во второй круг, про первый я не говорю, так как это невозможно. Я вижу это по вашему профилю.

— Я хочу, чтобы он вышел за границы четвертого круга. Вы понимаете, о чем я?

— И вам нужны деньги, неограниченный лимит?

— Верно. Я знаю ваш уровень, и это не сильно затруднит вас.

— Тем более, что через полгода мне уже ничего не будет нужно, — улыбнулся Беджан, посмотрев на воробьев. — Ответ я вам дам на следующей неделе. Дату и время вы поймете сами, ваша смена дневная?

— Да. Не беспокойтесь, я пойму, когда надо, — полицейский быстро почесал нос. Он сильно волновался, и не мог больше сдерживаться.

— Хорошо, у меня и у вас будет время подумать. Мои условия просты: вы должны будете вывести за четвертый круг четыре человека, два ребенка. Это усложняет задачу, но дает вам гарантию, что наша сделка будет исполнена с моей стороны полностью.

— Я согласен, — тут же ответил полицейский. — Нам пора. Скоро сюда придет патруль, мы выбиваемся из графика.

— Идемте. Я поеду сам, а вы можете следовать за мной или впереди, как вам будет удобнее, — Беджан встал и потянулся руками к солнцу. Затекшее тело захрустело, мышцы, недовольные бездействием, отозвались болью, требуя движения.

— И еще, — полицейский встал, делая вид, что поправляет амуницию, проверяет заряд шокера. — Когда вы будете на площади, вас помилуют. Не сразу, мы не можем светиться, но терпеть придется не очень долго.

— Я об этом не думал, — Беджан нахмурился, представив себя, распятым на площади Справедливости. — Это было бы неплохо.

11. Ю-ли

После полудня все стихло, пропал и теплый ветер, перебиравший листья кленов за окном, птицы улетели по своим делам или спрятались от жары. Несмотря на то, что Лиз сидела в комнате у окна, ей казалось, что она на улице, так тепло и хорошо было. А еще она радовалась, сама не зная чему, просто радовалась. И это была чистая и искренняя радость, льющаяся из глубины сердца, как в раннем детстве. Она видела себя малышкой, только-только научившейся разговаривать, путая слоги и проглатывая буквы, маленькая Мара хотела передать свою радость всем! И потому, что день был такой яркий и солнечный, и потому, что ненадолго перестали ныть зубы, а рядом был отец, недовольный брат и бабушка Насрин. Лиз вновь воссоздала в себе любовь к ним, не исключая никого.

Она поерзала на старой деревянной скамье, спинка неделикатно врезалась в тело, зато не уснешь, всегда будешь в сознании. Наверное, поэтому ее и принесли в эту комнату допросов с площадки. Толстый слой прозрачного лака сходил острыми лепестками, за которые так хотелось потянуть, обнажить дерево, дать ему вздохнуть в последний раз. Лиз мысленно щелкала себя по пальцам, не позволяя начать эту детскую игру. Комната была больше той, в которой она встречалась с котом, и все же точно такая же, если не считать запаха разогретой листвы и солнца. Воздух в комнате застыл в знойном мареве, сквозь которое Лиз наблюдала за котом, деловито раскладывавшим пасьянс. Кот был так увлечен своим занятием, что у него топорщились усы от удовольствия, пасьянс сходился, и он слегка подпрыгивал на стуле. Сегодня они не говорили, ни одного слова, лишь вежливый и немного дружеский кивок кота и приветливая улыбка Лиз. Она была очень благодарна ему, так точно определившему ее настроение, и пускай это сделал сложный алгоритм, рассчитав данные от камер и датчиков, Лиз решила для себя, что кот сам все понял. Если все анализировать, разбирать по частям, выворачивая исходную структуру, то и вся жизнь окажется набором правил и алгоритмов, написанных и внедренных кем-то другим, и в этом массиве не останется ничего своего, только чужая воля, чужая правда и выгода. Кот стал ее волей — волей Лиз, настоящий, умный честный, как любая справочная программа.

Последняя карта хлестко легла во главу пирамиды, и кот победно потер лапы. Скосившись на Лиз синим глазом, блестевшим от гордости, кот что-то промурлыкал в усы. Лиз засмеялась, одергивая себя в тысячный раз, чтобы не подойти к нему и не погладить. В дальнем углу слева вспыхнуло пламя, и в комнату вошел устрашающего вида дракон. Когда он дышал, то из пасти вылетали клоки пламени, расползавшиеся по воздуху, сгорая и осыпаясь