Как высоко мы поднимемся в темноте - Секвойя Нагамацу Страница 19

время они объявляют, что добрались, а я пока снова проверяю нижние этажи. И наконец легкий, как перышко, шагая по рукам, головам и спинам, поднимаюсь на самый верх, к невидимому небу. По дороге слышу обрывки разговоров. Чья это блестящая идея? Странно еще, что мы все тут не задохнулись. Я больше не выдержу. Выпустите меня. Выпустите меня!

Воздух постепенно становится все более разреженным, словно я карабкаюсь на Эверест, пробивая границу между Землей и Небом. Вскинув руки вверх, я пытаюсь за что-нибудь ухватиться и зову на помощь:

– Меня слышит кто-нибудь?

Пока я кричу, по телу прокатывает щекотная волна, а волосы поднимаются над головой, будто я в воде. Подергав пуговицу на брюках, отрываю ее. Поднимаю руку, пуговица вздрагивает у меня в ладони и уплывает в темноту. И тут вдруг пирамида под ногами начинает шататься, платформа из тел, на которой я стою, разъезжается, и все разваливается. Кто-то крепко хватает меня за лодыжки, а потом пальцы разжимаются, и я лечу вниз вместе с остальными, временами ударяясь о чужие тела и пружиня, как мячик. Приземляюсь на лысого мужчину с усами, вокруг паутиной шарят руки и ноги в поисках опоры.

– Все в порядке? – кричу я. Но меня заглушает хор жалоб и охов. Пытаюсь выбраться из кучи-малы. – Все в порядке?

– Да-да, в порядке. Мы же здесь неуязвимые, не забыл? Ну что, нашел ты Иисуса, или инопланетян, или еще кого? – отзывается бандит.

– Вообще-то нет. Но там наверху что-то вроде бассейна. У меня пуговица из руки уплыла.

– Кла-асс, – ворчит он. – Фокус прикольный, но чем это нам поможет? Ты-то все еще тут загораешь.

– Может, если подняться еще выше, течение станет сильнее.

– И сколько еще для этого понадобится людей? – спрашивает кто-то.

Сколь ни малый авторитет я себе заработал, первым предложив решение, я начинаю терять и его. Но народ все еще хочет выбраться. Всем нужно забрать из садика детей, покормить собаку, признаться в любви своим партнерам. И никто не хочет вспоминать, что в реальном мире в наших телах живет страшный вирус. Наверное, всем приятно верить во второй шанс.

– Смотрите! – кричит пожилая женщина.

И указывает вверх – а там кто-то или что-то будто включило ночник, мгновенно рассеяв темноту. Проекция звездного неба на потолке планетария, картинка из волшебного фонаря на стене темной комнаты – нет, это вообще не похоже ни на что земное.

Вокруг нас, словно косяк медуз, плавно опускаются вниз переливающиеся сферы размером с воздушные шары. Такие завораживающе красивые, что никто не пугается и не отворачивается, нам словно посчастливилось наблюдать некое космическое явление – рождение новой звезды, смерть планеты или северное сияние. Впервые мы можем рассмотреть друг друга. На мне футболка с Годзиллой, которую я как-то видел в витрине, но не смог себе купить, у бандита на руке татуировка в виде тигра, геймер одет в поношенную толстовку Стэнфордского университета, адвокат – в брюках цвета лососины и темно-синем поло, а на пожилой женщине застиранная майка с портретом Брюса Спрингстина. Теперь видно, что нас гораздо больше, чем мы думали. В свете шаров из темноты выглядывают тысячи лиц, а в самих сферах будто разыгрываются эпизоды из фильмов: мальчишки бегут по полю, пара занимается сексом в ванной, мужчина плачет в больнице, дети сидят на бетонном полу приемника эмиграционного центра. Изображения идут рябью, словно проецируются на поверхность воды. Адвокат подходит к ближайшему шару. Мы видим, как он флиртует с девушкой за стойкой закусочной, вручает ей свою визитку.

Пожилая женщина замечает в одном из шаров покойного мужа и в растерянности оборачивается к нам.

– Это мой Френсис, – она пытается схватить шар, и по картинке бегут волны. – На ощупь как масло.

Я беру ее за руку и завожу в сферу, остальные следуют за нами. Когда мы шагаем внутрь, внешняя оболочка шара омывает нас, будто мы ступаем под струи водопада. Однако выныриваем мы сухие и оказываемся в углу больничной палаты, в воздухе резко пахнет антисептиком. Более молодая версия женщины кормит лежащего в постели мужа, по телевизору идет телевикторина.

– Кто такой Томас Мур? – едва слышно спрашивает муж женщины.

– Что такое митохондрия, – отзывается пожилая женщина из прошлого.

Я обнимаю ее за плечи, она плачет. Веду ее прочь из этого воспоминания, мы проходим сквозь стену больничной палаты в том же месте, где шагнули внутрь. Интересно, думаю я, нам сейчас всю нашу жизнь предложат пересмотреть?

Пробираюсь сквозь толпу, люди толкутся вокруг сфер, каждый ищет свой шар.

– Простите, простите. Вы не видели мое детство?

Некоторые влезают в жизнь других, словно соединяя точки на пути к просветлению.

– Вот ведь поразительные создания, – говорит человек, мимо которого я прохожу. – Настоящая соль земли. Мои бабка с дедом тоже пережили Великую Депрессию.

Я словно движусь по огромной пустой вселенной между созвездиями. Вижу впереди сферу, перед которой в одиночестве сидит парень. Шар транслирует эпизод, как он в каком-то парке развлечений сажает в вагончик американских горок мальчишку в костюме космонавта. Потом медленно идет в кабинку за пульт и смотрит, как поезд набирает обороты. В сфере парень плачет. И снаружи тоже. Я на минутку присаживаюсь на корточки и глажу его по спине.

– Я думал, вдруг найду его здесь, – признается он. Радостные дети машут из вагончиков аттракциона. – Его мать все еще там. В мире. Одна.

– Может, тебе пойти к остальным, побыть с народом? – предлагаю я.

– Они и сами скоро придут, – возражает он.

– Тогда давай пройдемся, – я протягиваю руку и помогаю ему встать.

Мы вместе идем сквозь шары. В некоторых разыгрываются необычные сцены, похожие скорее на отражение в зеркале, а не на воспоминания. Войти в такие сферы нельзя, в них мы видим переоборудованные в больницы и под завязку набитые койками склады, медиков, спешащих от пациента к пациенту. Одни люди спят, другие лежат, не шевелясь. Только следят глазами за врачами, как манекены или созерцающие мир куклы. У многих кожа такая же прозрачная и светящаяся, как была у меня перед тем, как я оказался здесь. Я так и не понял, от чумы это или побочный эффект неудачного лечения. В некоторых шарах нам показывают, как фургоны Центра контроля и профилактики заболеваний забирают больных, которые упали на улице или которых выставили из дома.

– Так вот что с нами произошло! – восклицает парень.

– Кто знает, – отвечаю я.

А сам все думаю, сколько уже времени я тут и что там с моими родителями. Не хотелось бы встретить их здесь.

В некоторых шарах показывают вообще нечто необъяснимое – серебряная