Джон Кроули - Сверхновая. F&SF, 2004 № 37-38 (выборочно) Страница 18

Миранда вырвалась из его объятий:

— Как ты можешь такое говорить? — кричала она. — Ненавижу тебя, папа! Лучше бы ты умер, а не она. Не могу слышать, как ты болтаешь про этот дурацкий занавес. Я рада, что он упал!

Той ночью отец напился. Все воскресенье он тоже пил. В понедельник, однако, он принес хорошие новости.

Как он объяснил, с ним связалась компания, разыскивающая родственников тех, кто умирал, не оставив завещания. Выяснилось, что у него была богатая тетя, о которой он никогда не знал. От нее к нам переходило имущество, часть которого надо было отдать компании за то, что она его нашла, но оставшегося вполне хватало, чтобы мы нашли новое жилье и могли нормально существовать какое-то время. Через три недели прибыли рабочие, и мы переехали в центр города. Папа, Миранда и я спустились по эскалатору на 72 Улице на жилой уровень (ниже того, по которому ходили поезда).

Конечно, я бывал у друзей, которые жили там, раньше, но теперь, возможно, потому что мы должны были здесь остаться, все казалось странным и даже пугающим. Длинные коридоры, хотя и хорошо освещенные, казались сумрачными, прохожие — странными, а постоянный шум вентиляторов и электрических такси действовал на нервы. Отец купил двухкомнатную квартиру на тридцать седьмом уровне. Мы с Мирандой обрадовались, узнав, что некоторые из наших друзей жили неподалеку, и скоро почти забыли о том, как мы жили на поверхности Земли. Мы поднимались туда в школу и играли в парке по вечерам, проносясь сквозь обрывки занавеса, который ветер и жара постепенно превращали в пыль, но большую часть времени все же проводили внизу.

Потом отец сказал, что ему придется уехать. Он, наконец, нашел работу.

— В Антарктиду, — сказал он в тот вечер. — На разработки под морским дном, на Шельфе. Только вот семьи брать нельзя. Но я обо всем позаботился. В банк на ваш счет ежемесячно будут поступать деньги, которых вам хватит, плата за бытовые услуги снимается автоматически. И вам, естественно, не придется волноваться по поводу квартиры. Еще я нанял гувернантку, чтобы приглядывала за вами. Контракт подписан на два года, отпусков не предусмотрено, так что пройдет много времени, пока мы с вами снова увидимся. Сын, будь хорошим мальчиком и слушайся во всем сестру.

— Да, папа.

— Миранда, мне не нужно говорить, как я на тебя рассчитываю. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю. Ты уже почти взрослая. Правда?

— Да, отец.

— Поцелуйте меня.

Сестра не стала. Даже на прощание.

Больше мы папу никогда не видели.

Первые пару месяцев письма приходили нечасто. Возможно, из-за этого мы не замечали, что в них не было прямых ответов на то, о чем мы спрашивали в своих письмах. Два года истекли, но отец известил нас, что он нанялся еще на два года. Так было еще дважды, а затем письма совсем перестали приходить. Наши, посланные на абонентский ящик (так как отца переводили со скважины на скважину, и постоянного адреса у него не было), возвращались нераспечатанными. Миранда, учившаяся уже в колледже, сказала, что такое безответственное поведение типично для алкоголика. Ненависть ни на миг не покидала ее. Она была уверена, что отца снова уволили.

Я не знал, что думать. Однако отец был прав, говоря о том, что случится после падения занавеса. Когда я сам поступил в колледж, а Миранда уже была аспиранткой, жизнь наверху стала невозможной. На входах в подземный город установили воздушные шлюзы, и выходить наружу без автономного источника кислорода больше было нельзя. Солнечное излучение стало таким смертоносным, что даже короткое облучение было опасно. Вся пресная вода наверху исчезла, больше не существовало ни озер, ни ручьев, ни рек, а океаны сильно обмелели. Погибли миллионы людей, сотни миллионов, большинство из них — бедняки. Они умирали от длительного пребывания на Солнце, задохнувшись, от жажды, в мятежах и восстаниях. Под землей всем места не хватало.

Мы с Мирандой выжили, потому что жили под землей.

Правду об отце я узнал случайно. Недавно, как обычно перед уходом на работу, я делал утреннюю зарядку в тренировочном зале.

Проплыв свои обычные двадцать кругов, я вылез из бассейна, и мое внимание привлекла короткая цветная вспышка. Черно-красный клетчатый узор казался мне навязчиво знакомым.

Вытершись, я подошел к человеку, привлекшему мое внимание. Ему было около пятидесяти, с виду похож на бизнесмена, хотя точно сказать нельзя, так как на нем были только плавки. Я представился и сказал:

— Никак не могу оторвать глаз от ваших татуировок. Очень уж они необычные.

— Вам нравится?

— Ну, да.

— Ну, хоть кому-то. Сам я их ненавижу.

— А зачем же…

— Так я тут не при чем. Нет, я не был пьян. Такой попался комплект. Но мне очень нужна была кожа, причем быстро, если вы меня понимаете, а ассортимент был не богат. Собственно, оставалось только это. Поначалу хотел вывести их, но никак руки не доходили. А сейчас, вроде, привык. В наши дни таких почти не встретишь, правда?

— Да, — ответил я. — Правда.

Это было месяц назад. Когда я понял, что не было ни таинственной богатой тети, ни работы в Антарктиде, правда обнаружилась легко. По документам мне удалось отследить все, что произошло за последние шестнадцать лет, и с помощью пары адвокатов и некоторых ухищрений добраться до счета о продаже в компании “Прочный Сустав”. Отец не смог собрать денег, чтобы спасти маму. Но ста пятидесяти тысяч вполне хватило, чтобы купить квартиру для нас с Мирандой в центре города под землей и защитить нас от смерти, в то время, когда столько людей погибло после падения занавеса, а также обеспечить ежегодное содержание пока мы не вырастем.

Мама была права. Папа любил нас всем сердцем. И легкими. И железами. И кожей.

Я все еще не знаю, рассказывать ли об этом сестре.

Дейл Бейли

ИСХОД[5]

Перевела Ольга Краснова

Рут плохо спала ночами уже несколько десятков лет, и этим прохладным тихим майским утром — особенным утром, которое она с нетерпением ждала в течение дней, недель и бесконечно долгих месяцев — проснулась даже раньше обычного: ровно в 3:57, как показывали часы, вживленные в обновленную сетчатку ее глаза. Она тихо лежала, вдыхая свежий аромат сирени, доносившийся через окно из парка, и решая, не пора ли ей вставать. Рут давно заметила, что, становясь старше, жаждешь сна больше, но нуждаешься в нем меньше. Практическое решение парадокса — игнорировать желание поспать. Тело требовало, чтобы она осталась в постели, в уютном гнездышке, еще часок — другой, но победил здравый смысл. Ничто так не угнетает, как два бессонных часа. Особенно в твой 145-й день рождения.