Чери Прист - Костотряс Страница 18

Слава богу, я под открытым небом, подумалось ей. В прошлом Брайар пережила одно или два мощных землетрясения, научивших ее бояться потолков, которые в любой момент могут обрушиться. А с губ ее меж тем срывался лихорадочный шепот: «Зика там не было. И он еще не вышел, а то бы увидел меня. Его не было в туннеле в ту минуту. Его не было в туннеле в ту минуту».

Это означало, что мальчик по-прежнему за стеной — мертвый или живой.

Если не верить, что он жив, то недолго и расплакаться, а от слез сейчас никакого толку. Нет, Зик все еще в городе. И теперь ему просто так не выбраться.

А значит, с ожиданием покончено.

Пора его спасать.

И раз под стеной больше не пройти, придется перевалить через нее.

Толчки еще не сошли на нет, но понемногу утихали, а ей некогда было ждать, пока песок окончательно уляжется. Брайар натянула шляпу по самые поля, подняла повыше фонарь и тронулась вдоль приливной полосы. А вокруг постукивали друг о друга камни, да трещали на Окраине фундаменты приземистых, безобразных зданий.

Стало быть, есть два пути — под стеной и через стену. Так сказал Ректор.

Первый теперь закрыт. Остается второй.

Вероятно, по стене можно вскарабкаться, но ей подобные трюки не по силам. Или, допустим, существует потайная лестница — приставная, а то и обычная. Хотя в таком случае Зик ее бы и выбрал, а не стал бы разгуливать под землей.

Существует лишь одно средство перебраться через стену: дирижабль.

Торговцы, приходившие на побережье с востока, предпочитали одолевать горную часть маршрута по воздуху. Да, это рискованно: воздушные течения славятся непредсказуемостью, а дыхание на больших высотах превращается в тяжкий труд, однако наземные перевозки уносили в горах много жизней и отнимали много времени, предполагая вдобавок наличие фургонов и вьючных животных, которых нужно было кормить и оберегать. Хоть воздушные корабли и не решали всех проблем, некоторых коммерсантов они привлекали заметно больше, чем прочие варианты. Правда, не в это время года.

Весь февраль на побережье лили холодные дожди. А в горах бушевали снежные бури и дули устрашающие ветры, для которых дирижабль был словно листик для кошачьих лап.

В феврале летали только контрабандисты. И как только Брайар подумала об одном, до нее дошло и другое: ни один порядочный торговец не рискнет повести дорогостоящий дирижабль за Сиэтлскую стену — туда, где властвует Гниль, разъедающая все и вся.

Однако теперь Брайар кое-что знала о ядовитом газе. Он тоже имел цену.

Химикам газ нужен для производства желтухи. Найти его можно только в огороженных районах. Воздушные корабли курсируют над стеной — и вдоль нее — постоянно, даже в самые ненастные месяцы. Так в голове Брайар встретились две очевидные мысли, за которыми последовало не менее очевидное заключение, а затем, в свою очередь, — четкий план действий.

За первым землетрясением последовало еще одно, послабее, но скоро все кончилось. Едва дрожь под ее ногами стихла, Брайар Уилкс бегом пустилась домой.

На улицах то и дело попадались завалы. Люди стояли на мостовых в ночных рубашках; кто-то плакал, кто-то орал на других. Кое-где уже резвилось пламя. В отдалении звонили колокола пожарных дружин. Кварталы один за другим пробуждались от сна и погружались в хаос.

Брайар никто не замечал и не узнавал. С фонарем в руке она преодолевала горку за горкой, огибала препятствия, тут и там преграждавшие дорогу. Толчки на берегу не показались ей такими уж страшными, хотя земля и теперь вела себя странно и беспорядочно подрагивала. Вот совсем другое дело…

В ее воспоминаниях под ногами вновь бушевала неодолимая, всесокрушающая, сотрясающая все основы ярость чудовищного агрегата — сметая подвальные стены, потроша земные недра, прессуя неподатливый камень и прогрызая, сминая, уничтожая все на своем пути.

…Она была не единственной, кого посетили подобные мысли, разумеется. Они посещали каждого, когда землю в очередной раз лихорадило.

За отцовский дом она не переживала: тот выдерживал и не такое. И когда Брайар добралась до места и видимого ущерба не обнаружила, легче у нее на душе не стало. Сейчас ее могло утешить лишь одно: вид Зика, сидящего на крыльце.

Впорхнув внутрь, она застала все то же унылое, холодное и пустое жилище, которое недавно покинула.

Ее рука замерла на ручке двери, ведущей в отцовскую комнату. Последовал краткий миг нерешительности: сказывалась давняя привычка. Затем она толкнула дверь.

В комнате царила темнота. Брайар поставила фонарь на столик у кровати и мимоходом отметила, что ящик, из которого Зик умыкнул старый револьвер, так и остался выдвинутым. Лучше бы он взял что-нибудь другое. На самом деле револьвер был вещью антикварной и принадлежал еще тестю Мейнарда. Сам Мейнард никогда им не пользовался, и неизвестно, годился ли он вообще для дела. Только откуда Зику это знать?

Ее снова кольнуло чувство раскаяния. Надо было рассказать ему больше. Ну хоть что-нибудь. Да мало ли что…

Теперь расскажет, куда деваться.

Когда она приведет мальчика домой, то выложит все, что его интересует, без утайки — любые подробности, любые факты. Пусть узнает все, лишь бы вернулся живым. Может, Брайар и вправду оказалась плохой матерью. А может, не в ее силах было сделать большее. Теперь это не важно, потому что Зик пропадает в ядовитом насквозь городе, где по улицам рыщут охочие до человечины жертвы Гнили, а в укрепленных наспех подвальчиках и расчищенных подземельях хоронятся шайки головорезов.

Но за все промашки и недогляды, за равнодушие, забывчивость и ложь, за то, что морочила сыну голову… за это она теперь отправится следом.

Взявшись за обе ручки разом, она распахнула створки здоровенного старого гардероба, принадлежавшего когда-то отцу. На лице ее застыла угрюмая решимость. Поддев пальцем край доски, Брайар откинула ложное дно.

Желудок сжался тугим комом.

Все выглядело в точности так, как она оставила много лет назад.

Брайар некогда уже похоронила эти вещи вместе с отцом. Тогда у нее и в мыслях не было, что они еще могут ей понадобиться. Однако явились чиновники и выкопали тело. Вернули его уже без вещей.

Полгода спустя их в мешке подкинули ей на крыльцо. Брайар так и не узнала, кто это сделал и почему. А Мейнард к тому времени пролежал в земле слишком долго, чтобы вновь тревожить его прах. В итоге вещи, которые он каждый день носил с собой или на себе, материальные отголоски его жизни, перекочевали в потайное отделение гардероба.

Брайар доставала их одну за другой и раскладывала на кровати.