Джеймс Гарднер - Неусыпное око Страница 17

Но теперь, пройдя через мушор… мой измененный мозг не мог больше стыдливо убегать от неудобной правды. И я была напугана, напугана, напугана.

Восьмилетний сын Энджи попросил меня продемонстрировать, что может теперь обновленная мама Фэй, а именно: рассказать о погоде в Комфорт-Брайт. (Крупнейший город на Дэмоте, десять тысяч миль к юго-западу, раскинувшийся в устье единственной из основных рек, текущей через Неровную пустыню.)

Вполне невинное шоу… но я тут же разразилась неутешными слезами. Я не хотела, чтобы что-либо проникало в мой мозг против моей воли, даже простое: «Слабая песчаная буря, токсичность два, ожидаемая продолжительность — два часа…»

Ох… эх…

Прогноз погоды просочился от мирового разума, хотя я об этом осознанно не просила. Холодный, ледяной ужас поглотил мои рыдания. Я не могла контролировать кристалл. Неужели информационная опухоль неизбежна?

Но ничего непоправимого не случилось.

«Пока не случилось, — подумала я, переждав минуту. — А в следующий раз?»

В ту ночь я извлекла на свет божий свой скальпель — тот, которым я вырезала свои веснушки много-много лет назад. В темные обозленные дни моей юности вплоть до тридцати лет я часто прижимала лезвие к коже или чертила незаметные следы… очень легкие, потому что это была больше игра, чем серьезное намерение. Я теряла очки, если действительно проливала кровь.

Прошли годы с тех пор, как я последний раз вынимала нож. Я ведь контролирую ситуацию, не так ли? Ничто теперь не призывало меня навредить себе. И если я до дрожи боялась информационной опухоли, то я уж всяко могла найти более утешительный талисман, чем лежащая сейчас в руке острая, как бритва, сталь. Что-нибудь, что можно положить себе под подушку и спокойно спать, не боясь случайно проткнуть вену.

Я сидела нагишом на краю постели и медленно вела лезвием по своему голому бедру — незаточенной стороной. В этом ведь ничего плохого не было, правда? Всего лишь баловство.

Связующий кристалл подразумевает, что ты не можешь себе лгать.

Глаза наполнились слезами.

«Все уже намного лучше. Я все исправила, я прошла мушор и не должна оставаться безумной».

Постепенно холодный скальпель нагрелся, я уже не чувствовала его — легкий тонкий металл вобрал температуру моего тела… будто все еще помнил трюк, как стать частью меня… несмотря на все прошедшие годы.

В конце концов, я сумела отложить скальпель в сторону, даже не тронув его острым лезвием свою плоть. Но я не смогла заставить себя упрятать его обратно в темный и дальний тайник в глубине шкафа. Бедному лезвию так одиноко там!

Я положила его в свою сумочку.

Пришло время мне перестать угрюмо, прятаться дома и выйти на службу: работать над «Законопроектом об улучшении водоочистных сооружений в Бонавентуре» № 11–28. Детальная проверка. Честный-пред-богом законопроект угодил во влажные от страха руки Фэй Г. Смоллвуд, проктора-на-испытании.

«На испытании» означало, что в процессе проверки через плечо мне заглядывал похожий на доброго дядюшку улум по имени Чаппалар. Когда я только начала учиться в школе «Ока», меня поразило, как смущается Чаппалар в присутствии людей, всегда стоит на полшага позади, сливаясь со стенами. Он передвигался по городу пешком, вместо того чтобы парить, потому что не хотел оказаться единственной летящей фигурой в небе. Каждый раз перед всеобщими выборами он подавал прошение «Оку» о переводе его в любое место, где было больше улумов… и каждый раз после них делал отважное лицо, узнавая, что его снова утвердили в Бонавентуре.

Позже, правда, Чаппалар заметно оживился. Слухи донесли, что его видели прогуливающимся с сереброволосой женщиной из хомо сапов, которую описывали по-разному: то молчаливой, то говорливой, то самой обычной. Что означало: за ней просто шпионили на расстоянии и придумывали истории на свой вкус.

Всегдашние хулители попытались поднять шумиху по поводу «смешанных связей», но никто не обратил внимания. Люди и дивианские подвиды давно шли рука об руку с тех пор, как наши расы вступили в контакт много веков назад. После того как люди покинули Землю в двадцать первом веке, представители каждой встретившейся нам инопланетной расы говорили: О, вы просто должны познакомиться с дивианами. Вы так похожи!

Нигде, даже близко к космосу хомо сапов дивиане не обитали — ближайшая планета Дивианского ареала лежала в сотнях парсеков от Новой Земли. Однако постоянные подталкивания в спину вынудили нас к тому, что вылилось в подстроенное «знакомство вслепую»: впервые мы встретились на луне ледяного гиганта на полпути между нашими домашними мирами.

Удивительно, но мы сразу подружились.

Два наших вида действительно весьма близки друг другу в основах анатомии, уровне интеллекта, истории эволюции… дивиане многими световыми годами ближе нам, чем любые другие виды, которые мы встречали в Лиге Наций. Да, дивиане меняют цвета и их уши похожи на грейпфруты, пришпиленные по бокам головы; но встреча с ними не походила на знакомство с инопланетянами. Это было больше похоже на воссоединение с кем-то с другого полюса твоей же планеты — забавный акцент и куча странных обычаев, но множество таких же, как у тебя, интересов.

Возникает любопытство. Образуются связи.

Что до различий видов, их можно скорее расценить как экзотические новшества, чем как препятствия. Это изюминка. Над этим можно похихикать в предрассветные часы.

Поймите, сейчас я говорю о Чаппаларе и его подружке. Потому что я замужняя дама.

Суть законопроекта 11–28 заключалась в улучшении двух водоочистных сооружений города; следовательно, в начале дотошного анализа мы с Чаппаларом решили осмотреть эти сооружения. Мы также решили осмотреть три сооружения, на которых улучшения не планировались… частично для сравнения, а частично, чтобы убедиться, что городской совет направляет деньги туда, где средства наиболее необходимы. (Факт: некоторые руководители таких сооружений более предпочитаемы, убедительны-политически-влиятельны, чем остальные. Угадайте, чьим хозяйствам достаются финансовые подачки? В то же время очистным, управляемым непопулярными нетребовательными не вхожими в офис мэра ребятами существенные дотации перепадали только тогда, когда оборудование разваливалось на кусочки. Или когда «Неусыпное око» громко возмущалось на собраниях совета.)

Все это означало, что мои первые официальные действия в ранге проктора состояли в осмотре насосной станции № 3, как раз за детским зоопарком на границе с парком Кабо.

В Бонавентуре был самый конец зимы. Снег все еще лежал на земле влажными глыбами, но поцелуй весны уже запечатлелся в небе, его можно было почувствовать: так липкий поцелуй малыша влажным пятном ложится на щеку. Первая в году городская оттепель. Она никого не обманула — зимы на Великом Святом Каспии никогда не сдавались без боя, несколькими свирепыми снежными бурями больше или меньше, но время первых зеленых листочков все равно приближалось.