Василий Головачев - Век воли не видать Страница 15

Саблин кивнул. Гимнастика «Спираль» была разработана ветеранами боевых действий в Чечне на основе «барса» – боевой армейской системы рукопашного боя, дополненной принципами биомеханики, учитывающими скручивание тела бойца, которое превращается таким образом в оружие. Он и сам практиковал «Спираль» и даже давал некоторые элементы гимнастики, когда тренировал молодых парней в Суздале, а потом в Вологде. По сути, «Спираль» была не просто методикой обучения элементарному мордобою, а системой комплексного развития человека.

– В общем, мы все будем в шаговой доступности, – закончил бывший полковник ГРУ. – Ещё Саша Торопов может присоединиться и Веня Бузько, люди проверенные. Охотники не появлялись?

– Пока нет, – расправил плечи Саблин, заряженный энергией ветерана спецслужб.

– Чем занимаетесь?

– Обживаемся. Учимся. Тренируемся.

Данияр вспомнил, как в мае, когда на склонах гор и в долинах Ергаков ещё лежал снег, он, обучая Валерию формотрансу, превратил метровый слой снега на крутом склоне ручья, впадающего в озеро Горных Духов, сначала в слиток льда длиной в два десятка метров, а потом в жидкую воду, которая ринулась со склона вниз и едва не утопила учителя и ученицу.

– Захотите – и вас научу некоторым формоприёмчикам.

– Мы люди простые, – почти улыбнулся Сергей Николаевич, – в такие игры не играем.

– Это не игры, почти мгновенное изменение формы объектов – оружие. Пусть экзотическое, согласен, но очень эффективное.

– Может быть, покажете позже. Для нас работа найдётся? Без этих ваших… формоприёмчиков? – Волков снова наметил улыбку. Смеяться он, видимо, не умел вовсе.

– Да, есть одна проблема. Надо собрать меркабу.

– Что? Ах да… вы её забрали. Но я не математик и не инженер, я разведчик. И мои «клячи» тоже не имеют отношения к математике.

– К сожалению, я в таком же положении, а эту штуковину собрать надо и оживить во что бы то ни стало. Может, поищете специалистов среди своих?

Волков задумался.

Беседовали в крохотной гостиной Саблина, и гость то и дело бросал взгляды на дверь спальни, где лежали Прохор и Устя. Однако просить разрешения посмотреть на них полковник не стал.

– Сразу не отвечу. Кто нужен конкретно?

– Классный геометр, математик, может быть, художник или архитектор, да и механик-инженер не помешал бы. Но искать надо тихо и полагаться только на проверенных людей, которые умеют держать язык за зубами.

– Чего ж не понять, и к бабке ходить не надо, – проворчал Сергей Николаевич, невысокого роста, плотный, с жёстким каменным лицом, обожжённым загаром аравийских и египетских пустынь. – Придётся смотаться в Новосибирск.

– А что там?

– Там университет, научный городок… плюс база ГРУ.

– Понял, поезжайте, хотя приказывать вам я не имею ни прав, ни полномочий. Зато о средствах можете не беспокоиться, я дам вам «визу» с хорошей суммой на предъявителя и немного наличных.

– Благодарю, с деньгами у нас хреновато, несмотря на мою полковничью пенсию.

На том и расстались.

Волков на следующий день уехал, его соратники устроились на берегу озера в палатке, как и планировали, а Саблин, помня свои обязательства, продолжил ухаживать за телами формонавтов и тренировать Валерию, вошедшую во вкус. Случай с пещерой, где их едва не засыпало, и благополучное освобождение подействовали на неё позитивно. Она поверила наконец в свои «колдовские» силы и всегда теперь носила с собой эргион, способствующий синхронизации всех биополей человека с природными полями.

Занимались формотрансом, пользуясь каждой свободной минутой. Переформатировали все мелкие предметы в доме, от расчёсок и зубных щёток до чашек, ложек и ножей. В среду, после отъезда Волкова, прогулялись по долине вокруг озера и наткнулись на муравейник в лесу.

День выдался хмурым, солнце не показывалось из-за туч с утра, но дождя не было, и муравьи хлопотали вовсю, осваивая территорию.

– О, идея! – оживился Саблин. – Что если отформатировать эту кучу?

Муравейник имел внушительные размеры – больше метра в высоту и около двух в диаметре основания, муравьи кишели вокруг в огромном количестве. Стоять спокойно рядом с ним было невозможно, муравьи то и дело норовили взобраться на ботинки людей и выше.

– Как ты его хочешь отформатировать? – не поняла Валерия.

– Прохор в Вологде с помощью меркабы превратил мэра в кучу тараканов. Потом он и ДД в образе Фуркада вернули мэру прежний облик. – Саблин улыбнулся, вспоминая этот случай. – Было круто! Вот и я хочу проверить, есть ли у муравьёв формоспектр.

– А вдруг они…

– Что?

– Бросятся на нас! Или умрут.

– Мы же не сжечь их собираемся. Конечно, каждый живой объект должен иметь форму, при которой он не сможет сохранять жизнеспособность, но я не хочу никого убивать. Давай попробуем, на пару шагов вперёд и назад. Рискнёшь?

– Нет! – почему-то испугалась Лера. – Я боюсь! Лучше ты.

– Трусиха, – рассмеялся Данияр. – Смотри и учись.

Эргион, согретый ладонью, «шевельнулся».

Муравейник накрыла вуаль струящегося воздуха. Не очень правильный конус его заколебался и стал идеальным тетраэдром с точки зрения геометрии, но не гладким, а колюче-пушистым. Все сосновые иголки, щепочки, прутики, песчинки и былинки, из чего был сделан муравейник, изменили форму, стали правильными цилиндриками, кубиками и многогранниками, словно детальки какого-то миниатюрного конструктора, а наиболее тонкие палочки усеяли тетраэдр с внешней стороны направленными вовне колючками.

Изменились и сами муравьи, но не фатально, остались насекомыми с длинными и тонкими гофрированными телами.

Жизнь внутри муравейника и вокруг него замерла. «Отформатированные» насекомые застыли, переживая, наверно, самый настоящий стресс, и лишь муравьи, не попавшие под формоимпульс, продолжали суетиться на периферии своих владений.

– Червяки? – удивилась Валерия. – Они превратились в червяков?

– Это не совсем черви, видишь, какие у них головы? Интересно, что будет дальше?

Второй формопреобразующий «выстрел» превратил колючий тетраэдр в куб, а муравьёв – в единую коричневую сеть, пронизывающую куб и оплетавшую все его грани. Со стороны эта сеточка напоминала разросшуюся ветвь лишайника, а также сеть кровеносных сосудов на теле человека. Да и цвет имела ярко-алый.

– Ужас! – передёрнула плечами женщина. – Прекрати издеваться над мирными тружениками!

– Я не издеваюсь, я экспериментирую. Надо же знать, чем закончится трансформация насекомых. Ещё шажочек…

Муравейник превратился в многогранник… и тут же осел, рассыпался кучей праха.

Но «муравьиный лишайник» постигла иная участь. Он остался сетчато-объёмной конструкцией, корявым подобием многогранника, объединившего муравьёв как тело клетки. При этом из всех выпуклых его элементов «сети» вылезли лапки-членики, превращая невообразимую живую конструкция в некий организм.