Елизавета Манова - Феномен двойников (сборник) Страница 13

Они говорят, а к Алеку подобрался сон. Огонь в камине и мягкие взмахи теней, и вещи то прячутся в темноте, то выступают вперед, а могила на перевале давно забыта, и пыль затянула узоры чужих письмен. Они говорят, а колокол на Последней косе уже отзвонил по нас… Спросите меня, что такое война, подумал он, чистюли чертовы, что вы можете знать… А волны ползут себе на косу, и размашистый проблеск маяка…

…Размашистый проблеск маяка, но ветер упруго ударил в лицо, и мы оказывается идем по черной равнине — к маяку.

Ветер в лицо, и звезды вверху, и хрустит под ногами спекшийся шлак…

Луч метнулся по небу и лег на нас, и мы теперь идем по лучу. Светящийся коридор, в котором мы, и ночь по бокам, и черная тень впереди…

Первая — Инта, за ней я, а Альд топает позади, что-то случилось, подумал он, только я не пойму… Нечего понимать, подумал он. Накрылось одно вранье, пойдет другое.

Светлый коридор и черная башня, обозначенная светом в ночи, и кто-то стоит и ждет.

Они прошли мимо серых, и серые козырнули, а Инта только кивнула в ответ.

Круглая штука легла под ноги, выпустила лепестки из брони и унесла нас наверх.

Наверху были черные, они козырнули, и Инта кивнула в ответ. Пол потек под ногами, понес вперед, а черные смотрят вслед.

«Инта», хотел он сказать, но не смог — не было Инты, был коммодор. Или была? подумал он, нет, все равно, не она и не он — черная фигура с шевронами на рукаве, и встречные молча вытягиваются во фрунт, и тоска, от которой впору завыть: нет ее. Я ее потерял.

— Твой корабль? — спросил Альд из-за спины, и она не оглядываясь кивнула. Ее корабль и ее экипаж, и упругая тяжесть спокойной воли: мы не смеем уйти, и никто не смеет спросить, кто мы такие и как мы сюда попали.

Круглый отсек, полный людей и приборов, черные с золотом, офицерье, подумал Алек, злоба и торжество: пяльтесь, скоты, все равно это меня она любила. Хоть на минуточку — но меня.

— Слушаю, — сказала Инта.

Они докладывают один за другим, а мы стоим у нее за спиной, и в глазах у Альда черный огонь. Вот дурачок, подумал Алек, нашел на кого сверкать. Тоже тени, такое же трупье, как и мы…

— Хорошо, — сказала она. — Занять места по стартовому расписанию. Готовность — 10 минут. Останьтесь, Джарг, — сказала она им в спины, и рослый с одним шевроном вернулся назад.

— Вы ознакомились с последней депешей из штаба? — очень холодно спросила она. Джарг покосился на нас.

— Это уже безразлично, — сказала она, и Джарг опустил глаза.

— Я принял депешу, но она зашифрована вашим личным кодом.

— Который вам сообщили в четвертом отделе, — равнодушно сказала она. — Так вот, Джарг, этот приказ я выполнять не намерена. Я остаюсь у Ордалена. Как вам будет удобнее умереть: на боевом посту или в карцере?

Он глядел на нее с ненавистью и восторгом, и ни капли сомнения не мелькнуло на жестком лице.

— Если позволите, на посту.

Повернулся, чтобы идти, и Инта негромко сказала в след:

— По боевому расписанию ваше место в этом отсеке.

— Я знаю свое место, коммодор. Я обязан уничтожить…

— Оставьте, сказала она с усмешкой. — Они это сделают сами. Вместе с крейсером.

— Это было действительно необходимо? — спросил ее Альд. — Столько людей…

— С гарнизоном форпоста 370 человек. Да.

Люди сидели у стен, уткнувшись в свои приборы, и каждый был занят делом или казалось, что занят.

— Джарг, связь.

— К-2 и К-3 на связи.

— Хейнке, — сказала она, и мужской голос ответил прямо из воздуха рядом с ней:

— Да, коммодор.

— Они выходят три-семь-точка-два. Уходите за Ордален. Атака без связи, импульс — один, сдвиг — по сетке. Все понятно?

— Да, коммодор, — ответил бесплотный голос. — Атака без связи, импульс — один, сдвиг — по сетке.

— Конрад?

— Ясно, — буркнул сердитый воздух.

— Прощайте, Кон, — сказала она чуть добрей, и воздух буркнул:

— До встречи в аду!

— Я в боевом, сказала Инта, и вот он, другой отсек, и люди молча сидят у стен, уткнувшись в свои экраны, и тоненький запах страха колышется возле них.

— Да, — сказала Инта, — необходимо. — Она говорила для нас, и все-таки больше для них. Для тех, что как будто не слушали нас. — Эти с-стратеги из Главного штаба рассовали весь флот по форпостам. Направление на главные планеты открыто. Ничего, — сказала она, — нам ведь только их задержать. Был приказ всем кораблям немедленно вылететь к месту сбора. Наши враги не умнее нас, — сказала она, — они не оставляют форпосты в тылу. Я не верю в планетную защиту, но Ордален их отвлечет, а мы немного пощиплем. Надо только не промахнуться… Марден!

— Двадцать пять кораблей, — сказал один из тех, кто сидел к нам спиной. — Семь — класс ноль, одиннадцать — класс — три, остальные — крейсера.

— Крейсера идут к Ордалену, — сказал другой. — Ничего. Марден, вы определили флагман?

— Да, коммодор.

— Успеваем?

— Один залп.

— Ничего, — опять сказала она. — Огневые! Всю мощность. Без резерва. Носовые — на поражение. Рубка! Полный!

И опять разомкнулось Ничто, выпуская нас. Слишком много смертей, — вяло подумал Альд. Он был один в своей темноте, надо открыть глаза, и за веками будет новая ложь, не хочу, подумал он, и открыл глаза.

И новая ложь приняла его. Свинцовое небо и грифельная вода, и волны, шипя, ползут на песок…

— Ну что, наигрался? — спросил его Алек. Он первый пришел в себя, сидит возле Инты и смотрит на бледное лицо, где сейчас лишь покой…

— А ты не хочешь попробовать?

— Нет, — сказал Алек. — Мне ни к чему.

— А Инта?

А Инта уже открыла глаза.

— Что я? — спросила она, села и стала вытряхивать песок из волос.

— Хочешь еще поиграть?

— Нет, — сказала она. — Надоело.

Спокойный лоб и спокойный взгляд, и улыбка, где только покой.

— Какая ты действительно ты? — угрюмо спросил ее Альд. — Ты, что там, или ты, что здесь?

— А знаешь, мне и самой интересно. Наверное, обе. А ты все молчишь, Алек?

Молчит. Сидит и смотрит на волны.

— И все-таки я не вру, сказала она. — Все правда, даже когда я думаю, что соврала.

— Я понял, — угрюмо ответил Алек. Опять они были вдвоем, далеко от меня, как будто бы отгороженные стеною.

— Но, может быть…

— Нет, — сказал Алек, — теперь уже все. Не успеем.

— Почему? — спросил Альд, и Алек взглянул на него и ответил так, словно это все объясняло:

— Это Последняя Коса.

— Почему последняя?

— А за ней нет ничего.