Замешательство - Ричард Пауэрс Страница 11

Ответ прозвучал воинственно. Он смотрел вперед, на «Аутбэк», за которым мы по-прежнему ехали. Я ощутил, что надвигается какая-то буря.

– Робби. Что произошло? Что не так?

Мой сын отвернулся к окну и крикнул:

– Ты их сам-то видел?

Он уставился на свои руки, лежащие на коленях. Мне хватило ума не торопить события. Спектакль окончился, движение наконец-то возобновилось. Через полмили Робби снова заговорил.

– Должно быть, они нас ненавидят. Что бы ты чувствовал, если бы из тебя сделали гвоздь программы в шоу уродов?

Прошло еще несколько минут, на протяжении которых он изучал извилистую реку.

– Цапля.

Это была просто констатация факта.

Я вытерпел еще две мили.

– Знаешь, а они очень умные. Ursus americanus. Некоторые ученые считают их почти такими же умными, как гоминиды.

– Умнее.

– Почему ты так думаешь?

Мы покинули территорию парка и теперь ехали обратно через плотно застроенную рекреационную зону. Робин взмахнул руками, как будто указывая на доказательство своих слов.

– Они не нагородили вот это все!

Мы проехали мимо магазинчика, где торговали сливочной помадкой, киоска с гамбургерами, проката надувных камер для тюбинга, лавки со всякой дребеденью и автодрома. Возле информационного центра свернули налево, и дорога к нашему домику опять повела в гору.

– Это все от одиночества, Робби.

Он посмотрел на меня так, как будто я отказался от членства в клане разумных существ.

– О чем ты говоришь? Им не было одиноко! Они испытывали отвращение!

– Не кричи, ладно? Я говорю не о медведях.

По крайней мере головоломка заставила его притормозить.

– Люди одиноки, потому что мы просто уроды. Мы украли у них все, папа.

Предзнаменования были повсюду: от напряженных пальцев и трясущихся губ до пурпурной волны, что поднималась по шее. Еще несколько минут, и от умиротворения последних дней не останется и следа. У меня не хватило бы выдержки на двухчасовой приступ мучительной истерики. Многолетний опыт подсказывал, что наилучший выход из ситуации – отвлекающий маневр.

– Робби, послушай. Предположим, что «Антенная решетка Аллена» проведет завтра пресс-конференцию, на которой будет объявлено о неоспоримых доказательствах существования разумных инопланетян.

– Папа…

– Это был бы самый волнующий день в истории Земли. Одно объявление изменило бы все!

Он перестал дергаться, хотя по-прежнему испытывал отвращение. Любопытство все-таки побеждало – с Робином так получалось в девяти случаях из десяти.

– Ну?

– Итак… предположим, они провели пресс-конференцию и заявили, что обнаружили в Больших Дымчатых горах инопланетных разведчиков, которые…

– Да ну тебя! – перебил он, вскинув руки.

И все-таки мне удалось перевести стрелку. Я по глазам видел, как Робин осмысливает предложенную идею. Он скривился, одновременно обидевшись и повеселев. Вереница существ с мобильниками, растянувшаяся вдоль обочины, опять превратилась в людей – созданий, относящихся к тому же виду, что и сам Робби. Он уловил суть: мы, homo sapiens, исстрадались по компании. Мы так отчаянно нуждались в контакте с инопланетянами, что малейшего намека на нечто разумное и дикое хватало для создания пробок длиной в несколько миль.

– Никто не хочет быть один, Робби.

Сострадание сошлось в битве с жаждой справедливости… и проиграло.

– Раньше они были повсюду, папа. До того, как мы приперлись. Мы все у них отняли! Мы заслужили свое одиночество.

В ту ночь мы отправились на Фалашу, планету настолько темную, что обнаружить ее удалось лишь благодаря везению. Эта сирота без солнца блуждала в открытом космосе. Когда-то у нее была своя звезда, но в эпоху бурной юности планету вышвырнуло за пределы родной системы.

– Когда я учился в школе, про такое даже не упоминали, – сказал я сыну. – Теперь мы думаем, что планет-изгоев может быть даже больше, чем звезд.

Мы наблюдали, как Фалаша дрейфует в межзвездной пустоте, в вечной ночи и при температуре на несколько градусов выше абсолютного нуля.

– Зачем мы пришли сюда, папа? Это самое мертвое место во Вселенной.

– Ученые считали так же, когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе.

Время идет, и мы перестаем верить в то, что считали аксиомой. Первый урок Вселенной таков: нельзя делать умозаключения на основании единственной посылки. Разве что других нет. Значит, их надо отыскать.

Я обратил его внимание на густую парниковую атмосферу и горячее ядро. Продемонстрировал, как приливное трение от крупной луны искривляло и сжимало планету, еще больше ее нагревая. Мы приземлились на поверхности Фалаши.

– Круть! – сказал мой взволнованный сын.

– Температура выше точки замерзания воды.

– Посреди открытого космоса! Но тут нет солнца. Нет растений. Фотосинтеза. Ничегошеньки нет.

– Жизнь всеядна, – напомнил я ему. – Свет – просто одна из разновидностей пищи.

Мы отправились на дно океанов Фалаши, к срединным хребтам. Направили лучи фонарей в самые глубокие разломы, и Робби ахнул. Повсюду была жизнь: белые крабы и моллюски, фиолетовые трубчатые черви и порхающие, складчатые существа, похожие на ткань. Все питалось теплом и химией, сочащимися из «черных курильщиков».

Робину все было мало. Он наблюдал, как микробы, черви и ракообразные учились новым трюкам, поедали сородичей и распространяли питательные вещества по морскому дну, в окружающих водах. Проходили целые эпохи, века, даже геологические эоны. Океаны Фалаши наполнились новыми формами жизни: всевозможными жуткими тварями, которые плавали, удирали друг от друга и соревновались в хитрости.

– Пожалуй, хватит, – сказал я.

Но он