Кому нужны ненужные люди? - Зубофф Страница 45

так хочу», а непосредственные обязанности превратились в факультатив, и нечто ненужное. При этом, нужно отдать должное, Вагрон умел говорить правильные вещи, умел очаровать тех, от кого зависело его назначение и продолжение работы на нынешнем посту. В нем очень гармонично уживались двуликий Янус и капризный избалованный ребенок.

Я не слушал, что говорила Иля, на что жаловалась, или наоборот, хвалила. Мне по сути было все равно. Тем более, я знал, что все, что я сейчас скажу, будет в красках расписано Вагрону. А капризный ребенок, который живет внутри него, будет очень недоволен и захочет сразу же наказать несогласного.

Тем временем за окном начинался завораживающий своей красотой закат. Солнце бросало последние лучи на заречную часть города. Сизые с переходом в синеву облака окрашивались золотом, пурпуром, янтарем. Буйство красок через минуту сменялось насыщенным алым цветом, который заштриховал горизонт и бросил свое отражение в воды реки. Река застыла. Казалось, что небо переходит в бездонный колодец. А редкие лодки рыбаков — это не лодки, а небольшие дирижабли, которые остановились на месте и выбирают, в каком направлении им двигаться. С такого расстояния конечно не было видно, но даже рыба в этот миг не должна была играть на зеркальной поверхности.

— Ты меня не слушаешь, я спрашиваю, может позвонишь Алисе, спросишь, можно ли нам идти домой, а то у меня три кошки, они разгромят квартиру, если я опять приду в одиннадцатом часу вечера. Да какого, к черту, вечера. Это уже ночь. Я не представляю, у него что, нет никаких дел? Он с утра до вечера здесь, феноменальная трудоспособность.

Действительно, мысль, которую высказала Иля, заставляла задуматься. Как я раньше не обратил на это внимание. Трудоспособность. Утром, когда приходилось заходить за очередным заданием, Вагрон был разбитым и полностью лишенным сил. Днём он раздавал поручения, наслаждался производимым эффектом, потом уезжал на три — четыре часа и после шести вечера был полон энергии, бодр и свеж, в отличие от всех нас. Вечером он был бодр и свеж. Бодр и свеж. Что-то в этом неправильное.

— Давай, звони уже. — голос Или отвлек меня от размышлений.

— Нет, не буду. Смысл звонить сейчас? Сама знаешь, это только его раздражает. Алиса сама периодически спрашивает, можно ли отпустить народ. Я своих не держу, мы все успеваем в рабочее время, а держать сотрудников, когда нет особой в этом необходимости, это неправильно. Это означает, что руководитель не умеет планировать свое рабочее время и грамотно распоряжаться имеющимися трудовыми ресурсами. — Я намеренно это говорил Иле. Решение поменять работу зрело в глубине души, но я всегда верил в лучшее и надеялся, что мои слова, которые Иля обязательно донесет Вагрону, заставят его задуматься. Может и получится изменить жизнь к лучшему, или хотя бы уходить вовремя с работы.

— Мои все на месте. А вдруг Вагрон Саареевич даст поручение. Он не любит, когда мы задерживаем выполнение его заданий.

— Ну ты же сама говорила, что статистику и аналитику даете не проверенную, а лишь бы было быстро. Ну так оставь дежурного или двоих. Остальные то почему наказаны?

Иля думала, что я не смотрю в ее сторону и на мгновение ее лицо исказила гримаса ненависти, прекрасно видимая в зеркале, висевшем напротив окна.

Об её реальном отношении к людям я знал. Своего мнения у неё не было давно. Она говорила словами Вагрона — люди кругом дебилы, коррупционеры и идиоты. Она даже не задумывалась о том, что идиоты не могут быть коррупционерами. Кроме того, про коррупционеров кругом постоянно повторял и Вагрон Саареевич. Это наводило на печальные размышления. Если человек кругом видит коррупционеров, то в чем причина подобной уверенности? Вопрос, который, скорее всего, так и останется без ответа.

— Иля, наши сотрудники — это самое ценное в организации. Если люди вымотаются и начнут увольняться, то работать станет ой как трудно. К тому же у людей семьи, дети… Я замолчал. Сам того не желая, я наступил на больную мозоль. Ни детей, ни семьи — Средиземова не хотела даже понимать, что сотрудники работают, чтобы жить, а не живут, чтобы работать.

— Ну и пусть валят, оставшиеся справятся.

Именно эти слова неделю назад произнес Вагрон Саареевич, когда я имел неосторожность сказать ему, что сотрудники вымотались и начинают искать новые места работы.

Наш разговор, который грозил перерасти в скандал, прервал телефонный звонок.

— Серёжа, можно идти домой — раздался в трубке голос Алисы. Я прикрыл трубку рукой и сказал:

— Иля, нас отпустили, можем собираться.

— И меня тоже отпустили?

Я не успел ответить, ка Алиса продолжила:

— Все свободны, кроме Средиземовой. Она кстати, не у тебя? Её Вагрон Саареевич вызывает.

— Да, у меня, у нас оперативка. Вечерняя. — Я положил трубку и сказал — Иль, иди, тебя к начальнику.

Ильяна ушла, а я пытался поймать ускользающую мысль по поводу феноменальной работоспособности Исмаилова и упадком сил всех сотрудников ближе к ночи.

Выключив свет и закрыв кабинет, я пошел к выходу. Впереди по коридору раздался стук каблуков, и я улыбнулся — это шла Алиса, само воплощение энергии и сексуальности. Вот только энергия ее куда-то девалась в последнее время. Да и в целом, внезапно подумал я, у всех нас пропала энергия, жизненная сила. По сути, практически все ждали выходные, в субботу отсыпались, а в воскресенье с ужасом следили за стрелками часов и думали о том, что понедельник все ближе и ближе. В кого мы все превратились. Или превращаемся. Такое ощущение, что мы все — одна большая батарейка для Вагрона Саареевича.

С этими мыслями я повернул за угол коридора и увидел Алису.

8.4 Год назад мы стояли на краю пропасти. С тех пор мы сделали огромный шаг вперед.

Я повернул за угол коридора и увидел Алису. Она начала спускаться по лестнице, увидела меня и остановилась, чтобы я ее догнал.

— Серёжа, ты сегодня, когда заходил к Вагрону, ничего странного не заметил?

— Нет, все как обычно. А что случилось?

— Да скорее всего случится. В ближайшее время. Правда, я пока не уверена.

Спрашивать и допытываться я не стал, я знал, что Алиса проговорилась не случайно. А хочет меня о чем-то предупредить, но патологическая преданность работе и выработанная привычка никогда и ни с кем не обсуждать начальника не позволяют ей сказать прямо. Значит нужно быть настороже, нас ждут перемены. А все перемены в последнее время были только к худшему.

— Тебя подкинуть сегодня? — Алиса жила недалеко от меня и иногда мы