Забери меня отсюда - Софья Валерьевна Ролдугина Страница 32

– А ты неплохо держишься, – похвалил он, точно подслушав мысли. – Думал, бросишься ко мне с плачем, прицепишься, как речная пиявка, ещё и зубами в загривок вопьёшься для верности.

– Слишком ст-трашно. П-пошевелиться не могу.

Он расхохотался.

А потом встречный ветер вдруг утих.

– Открой глаза, – попросил Кён и ласково погладил её по волосам, убирая растрепавшиеся пряди со лба.

– Я не…

– Тина Мэйнард, – прошептал он, опаляя дыханием шею, и кончиками пальцев погладил поясницу. – Открой глаза, не разочаровывай меня.

«Трусиха», – мысленно обозвала себя Тина и разомкнула ресницы.

Лоундейл раскинулся внизу, как россыпь драгоценностей в наклонённой чаше. Бархатные склоны холмов, расшитые янтарём сияющих окон, жемчужные нити фонарей вдоль улиц, стадион, мерцающий исполинским опалом… Ветер налетал порывами на парк, обращая его в неведомого зверя, неровно вздыхающего во сне. И город, насколько хватало глаз, пронизывала река; она то распадалась на множество узких серебристых рукавов и нитей, часть которых угасала в болотах и терялась в лесах, а часть разливалась во всю ширь, петляла, изворачивалась, танцевала.

– Я тебе нравлюсь? – усмехнулся Кёнвальд, слегка царапнув ногтями кожу на пояснице.

Тина вздрогнула, рефлекторно прогибаясь в спине.

– Да. – Ответ получился хриплым, точно голос был сорван от крика. – Очень.

– Взаимно, – фыркнул он. – Не удержался, хотя и собирался показать кое-что другое. Обрати внимание: кажется, что река повсюду, но есть места, куда она не дотягивается. И их много. В пределах реки мои силы почти безграничны, но вне её я отнюдь не всемогущ и не всеведущ. И они пользуются этим.

Фрагмент сияющей мозаики внизу потемнел; окна в чьём-то доме погасли, а хозяева отошли ко сну.

– Тени?

– Или крысы, как ты их назвала, – сосредоточенно кивнул Кёнвальд, и сияние его глаз сделалось электрическим, злым. – Они отнюдь не так глупы, как принято думать. В Лоундейле нет ни воронок, ни трещин, откуда могла бы лезть эта дрянь, но им здесь как мёдом намазано. Если бы река перешла под их власть – земли на много-много дней пути вокруг стали бы отравленными, и тогда… Впрочем, я такого не допущу.

– А откуда вообще взялись тени… крысы?

Земля немного накренилась и стала приближаться – не так быстро, чтобы закружилась голова, но достаточно, чтоб дух захватило.

– Откуда… Точно никто не знает, – откликнулся Кён. – Но я, пожалуй, догадываюсь почему. Мир не терпит пустоты, и если нечто уходит – следом является что-то иное. Фейри бежали от Войны железа, и тридцать лет земля пропитывалась кровью, порохом и ржавчиной. Семена зрели, зрели и вот наконец проросли – на смену жажде чуда пришла просто жажда, ненасытная темнота, сомнение, гниль. Там, где раньше отверзались холмы, открывая путь в зачарованные долины доброго народа, твердь земная стала тонкой, ненадёжной. Она испещрена трещинами, кавернами и воронками – того и гляди лопнет.

Ветви снова замелькали по сторонам, и стали доноситься звуки цивилизации – рёв двигателей на дороге, бормотание телевизора, включённого в гостиной, у открытого окна, меланхолические напевы Нины Симон из радиоприёмника, человеческие голоса.

Всё казалось невыносимо далёким и эфемерным.

– И что будет тогда?

– Не знаю, – задумчиво ответил Кёнвальд. – Но вряд ли что-то хорошее. То, что рождено долгой, изматывающей войной, без чуда, без надежды, даже без победителей, – куда оно склонит мир? Не знаю, – повторил он. – Но туда я определённо не хочу. Мы на месте, к слову.

Тина повела плечом, пытаясь сбросить липкое, удушливое ощущение потери, которое навалилось после рассказа, и огляделась. Дорога, тротуар, качели, мусорные баки, глухая стена без окон, всё знакомое и одновременно неузнаваемое…

«Пекарня Кирков!»

От асфальта тянуло сухим холодком. Внезапно накатило необъяснимое желание – спуститься, прочувствовать рельеф босыми пятками, впитать ощущения кожей. Кён подхватил Тину в самый последний момент и предостерегающе ожёг взглядом:

– Не ступай на землю. Коснёшься – и они нас заметят.

Тина рефлекторно поджала ноги, зависая в воздухе поплавком.

– Кто?

– Увидишь, – пообещал он нехорошим тоном.

Дверь не стала преградой. Тина даже зажмуриться не успела – шагнула сквозь неё, следуя за спутником, словно сквозь дым. Внутри было темно – Кирки и ложились, и вставали рано. На кухне вздыхало в больших холодильниках тесто, от печей веяло предчувствием жара; остатки резких запахов чистящих средств перемешивались с густым духом специй – в основном ванилин и корица, но чувствовались и мускатный орех, и гвоздика, и сухая лимонная цедра, и анис, и ещё что-то едва узнаваемое, тропически-сладкое.

– Славное место, – выдохнул Кён шелестяще. – И такая мразь тут поселилась. А ведь я бы и не заметил, если бы не следил сегодня за тобой, а ты не поссорилась с ними.

Тина вспомнила утреннее сражение у мусорных баков и сглотнула.

– С крысами?

Кёнвальд не ответил и увлёк её дальше, на второй этаж, где и располагалась жилая половина. Здесь было светлее. В гостиной работал телевизор, правда, без звука, и по стенам бродили синеватые отсветы – на экране кого-то убивали во тьме, а растрёпанная белобрысая девица отчаянно разевала рот и закатывала глаза. Книги на полке стояли корешками назад, и почему-то от этого становилось жутковато.

За следующей дверью обнаружилась спальня – маленькая, тесная, но очень уютная. Из-за сдвинутой на середину шторы выглядывал уличный фонарь и разливал розоватый свет на половину комнаты; развешанные по стене фотографии в рамках стеклянно бликовали, а лица людей выглядели радикально белыми пятнами, безглазыми, безносыми, с агонически искривлёнными губами. Хозяева дома, мистер и миссис Кирк, лежали на кровати поверх одеяла, в халатах.

На груди у пожилой женщины сидел бледный карлик с болванкой вместо головы и полной ладонью вычерпывал что-то между рёбер.

«Он её жрёт».

Тина захлебнулась вздохом и прижала к губам ладони, но не закрыла глаза и не закричала. Она смотрела – и с каждой секундой замечала всё больше.

Густую тень под боком у мистера Кирка, одновременно похожую на младенца и на шарпея.

Дёргающиеся пальцы миссис Кирк.

Крысиные хвосты, высовывающиеся из-под кровати, из ящиков комода, из разомкнутых губ…

– Тише, тише. – Кёнвальд заставил её отвернуться, обнял. Тина скрючилась и прижалась, словно упала, к нему – к единственному источнику притяжения в мире со сломанной гравитацией. – Всё не так скверно. Они сильные люди, добрые, чуткие – они оправятся. Я просто немного помогу.

Продолжая обнимать её одной рукой, Кён шагнул по воздуху к прикроватной тумбочке и взял кувшин с водой. Взболтал, прислушиваясь, – омерзительный карлик на груди у миссис Кирк ничего не заметил – и опрокинул кувшин.

Хлынула вода – очень, очень много воды, словно в одно мгновение в маленькую спаленку вместилась вся