Эволюция Генри – 3 - Владимир Алексеевич Ильин Страница 37

Во всяком случае, в мою версию он поверил — и к собственной ненависти добавил новых аргументов.

— Вы вот говорите, что Реликту лет пять, — припомнил я его слова. — Но мне всегда казалось, что Реликт — нечто более древнее…

— … а может, мы уже поедем? — Чуть более громко прервала Амелия.

— Наименования формируют люди. Мы проводили эксперимент — брали существо, про которое было известно его наименование. Делали из него амулет, чтобы при его использовании передавалось название. Фиксировали его в амулете, понимаете?

— Сталкивался с амулетами, понимаю.

— Затем мы показывали фото зверя большой группе населения и сообщали совсем другое наименование! И наименование амулета менялось! По крайней мере, в нашем городе. — Добавил он уточнение. — Так что доказано: нет никаких «внутренних» названий измененных тварей. Увидел рабочий тварь, обматерил ее «Зубастым подземником» — он и будет таковым для всех остальных, кто встретит позже.

— Получается, можно эксплуатировать и эту уязвимость…

— Как? Назвать Реликта всем городом «Доброй феей-крестной»? И что это изменит?

— Ваша правда, — согласился я.

Но впредь буду осторожнее, даже если у создания передо мной самое невинное название — так как милое дело обозвать ядовитую гадюку «счастливой лентой»… С другой стороны, в эту диверсию надо вложить немало сил. Маловероятно.

Хотя, если тварь увидеть первым… В общем, в памяти засечку сделал.

— Так что пусть называют Реликтом, пусть — падшим богом, но паразита этого южного надо уничтожить. — Подытожил Чанг.

Как бы, и сомнений не было — надо. Хотя насчет роли Реликта в окружающем безобразии бы поспорил. Но любые догадки стоят денег, а им уже платить нечем.

— Интересно, сколько Реликтов на свете?.. — Озвучил вместо этого.

— Я знаю о трех. Включая убитого вами, разумеется.

— Умеете вы настроение портить. — И в самом деле оказался я обескуражен. — А третий у кого?

— Достаточно далеко, чтобы его пока не учитывать. Все нормально, Генри. Установка — многоразовая. — Кивнул он в сторону машины.

— Ребята… Профессор… Генри… — Громко обратила на себя внимание Амелия.

— Да, барышня?

— Вытащите эту дрянь из меня!!! — Прокатился вопль по парковке, ставший окончанием нашей беседе.

Потому что говорить о высоком среди женской истерики невозможно.

Пришлось успокаивать, а потом грузиться обратно в джипы и искать подходящее для операционной место.

После спешного осмотра окрестностей, нашлось пустующее помещение массажного салона в полуподвальном помещении. Заведение работало — сонного вида женщины в легкомысленных нарядах ожидали клиентов в первом помещении, там же обретался хмурого вида охранник с дубинкой и пистолетом. Под потолком витал воздух ароматических масел, пролитого вина и разврата.

Работавших тут попросту выперли, охраннику сунули в лицо какой-то документ, а грозного вида тайка, встретившая нас визгливым криком, угомонилась после легкого тычка автоматом в живот и последовала на улицу.

После «холла» был коридорчик с дверями в «массажные кабинеты». Мы выбрали тот, что побольше — на три койки. Сверху проходили направляющие для плотных ширм, сейчас сдвинутых к стене. Сверху бил холодный и яркий свет светодиодных ламп — для каждой лежанки полагалась по две. Из-за обилия света и простора Чанг предпочел работать тут.

Интересно, такое количество «рабочих мест» — для любителей слушать чужие стоны? Или тут самое проходное место — дешевое, массовое, бездушное? Судя по обтрепанным предметам мебели, грязному полу и отваливающейся побелке потолков — второй вариант…

— Может, в больницу? — Скорбно смотрела на обстановку Амелия.

В кабинете остались вчетвером: один охранник остался внизу на случай, если кто-то чудом проломится через трех бойцов у входа. Но вряд ли кто станет воевать за «массажку» всерьез — у людей профессора просто работали рефлексы.

Нагло, конечно, но в тут было электричество, яркий свет, вода и лежаки с возможностью настройки высоты. Чемоданчик с хирургическими приборами у Чанга был свой.

Лучше бы, конечно, в больницу — но, думается мне, никто не отдал бы нам операционную «на время». А за вооруженный захват нам хозяева города без затей мозги вышибут.

Так что все, что мы могли предложить Амелии — самостоятельно подобрать более-менее чистые простыни из шкафчика в коридоре. Ну и — делать вид, что все нормально.

Заминка получилась, когда я отказался выйти из «операционной» — девчонка, раздевшись за ширмой, уже лежала на одной простыне, прикрывшись второй. Чанг — понятно, хирург. А меня смущенно попросили выйти.

— Кто проверит, что он все вытащил? — Попытался я достучаться до ее разума. — Хочешь, чтобы он оставил все в тебе? Сделает надрез — и как проверить? Я талантом внутрь человека смотреть не научился.

— Молодой человек! У нас же соглашение! — Возмутился китаец, застегивавший на себе белый халат, вытащенный из чемодана с приборами. — К тому же вы в верхней одежде.

Он стоял ко мне лицом — «койка» находилась между нами. Его чемодан — на следующей в ряду лежанке.

— Да тут такой стол, что она забеременеть может даже сквозь простыню, какая еще стерильность, — поморщился я, впрочем, отходя к стене.

— Пусть останется, — неожиданно поддержала Амелия.

— Вам виднее. Но ваш организм и так перегружен борьбой с раком, если возникнет сепсис… — Надел он шапочку и маску.

— Пусть останется!

Чанг, что-то проворчав под нос, разрезал простыню на уровне живота девушки и принялся обрабатывать кожу спиртом из стекляного бутыля. Налив из него щедро в железную посуду, погрузил в нее хирургические инструменты.

Настал черед стерильных перчаток из одноразовой упаковки. Еще движение — и из чемодана появился шприц вместе с ампулами. Неприятный хруст стекла, вид стальной иглы с капелькой жидкости на ней — у всех найдутся не самые приятные воспоминания, связанные с этим. Вот и меня пробрало легкой дрожью…

Укол в вену, медленный счет вслух до десяти — и Амелия, до того напряженная, расслабилась, падая в сон.

— Вы бы знали, какую дозу приходится вкатывать возвышенным… — Посетовал Чанг. — С обычными людьми, конечно, легче.

Я молча наблюдал за манипуляциями. Вопрос был даже не в том, извлечет он прибор или нет. Волновало другое — тот ли прибор передаст мне потом? Чанг все еще оставался невидим для таланта — как и