Карт: Хозяин волшебной избушки - Артур Фатыхов Страница 2

— Блуд, рядом, — скомандовал я, когда зажегся зелёный фонарь пешеходного светофора, и шагнул на проезжую часть.

Боль! Я там жаловался на боль по утрам? Глупости! Вот это боль! Распахнув глаза, а заодно и рот в беззвучном крике, я увидел людей, склонившихся надо мной.

Такое уже было! Я уже раз переходил дорогу, а потом, открыв глаза, увидел среди людей в белых халатах и медицинских масках, склонившихся надо мной, лицо любимой. Даже попытался пошутить про врачей и пациента. Правда, как вспоминала потом любимая, было совсем несмешно. Я ей верил, — шутить никогда не умел.

Через неделю ко мне в палату заявился следователь и рассказал, что меня сбила машина, и летел я, как сломанная кукла по воздуху метров пятнадцать. А врачи поведали, что лишь чудо спасло мне жизнь, а им лишь пришлось попытаться собрать поломанное тело обратно. А я так и никогда не смог вспомнить тот миг. Позднее осознал, что та злополучная машина не только меня сбила, превратив в инвалида — она перечеркнула всю мою жизнь. До этого я вполне мог назвать себя счастливчиком, но после этого происшествия жизнь покатилась по наклонной… И как итог: одиночество в маленькой квартирке, разделённое с приблудным псом.

И вот круг замкнулся!

— Давай, впихивай его быстрее, времени совсем не осталось…

Не произнёс, а буквально пропел один мужик, хотя в этом не уверен, лица его я не видел, вместо него было какое-то светящееся пятно, а такой красивый высокий голос мог принадлежать и женщине.

— Не говори под руку, — пророкотал басом второй. — Делаю, как могу!

— А это ещё что такое? — снова запел-заговорил первый. — Хм… Такая преданность, ладно…

— О, он открыл глаза! — зарокотал второй, у этого лица тоже не было видно, но уже по другой причине — его скрывало какое-то тёмное чернильное пятно. — Слушай меня внимательно, хуман, и запоминай! Мы даём тебе ещё один шанс прожить свою жизнь заново. Но взамен ты должен…

Раздавшийся грохот заглушил даже рокочущий бас второго. А на меня снова упала темнота.

И снова боль! Но другая, вязкая, тянущая, выматывающая, тормошащая…

— Х-хозяин! Х-хозяин! Очнитесь!

— Ш-ш-ш! — грозное, но тонкое!

— Х-хозяин! — меня продолжали тормошить за плечо. — Да отстань ты! От зараза! Вот и болтайся так, всё равно не прокусишь! Х-хозяин, очнитесь! Нужно ваше подтверждение на эвакуацию!

— Я брежу? Это глюки после наркоза?

С трудом открыв неподъёмные веки, понял, что действительно нахожусь в бреду! Надо мною склонилась мумия, самая настоящая! Ну а кто это ещё может быть, весь перемотанный почти почерневшими от времени и грязи бинтами? Больной, много лет скрывающийся от врачей и ютящийся по самым пыльным углам подвалов? И белочкой это быть не может, и бобром… Да и где вы видели перебинтованного бобра, и тем более белочку? Значит, однозначно глюк от наркоза. Вот мужики сейчас надо мной потешаются. Хорошо ещё матом не ору!

— Х-хозяин! Нужно ваше подтверждение приказа об эвакуации!

Вот же навязчивый глюк! Ладно…

— Под… твержадаю… Поехали! — И взмахнул рукой, кажется…–

— Будет сделано, Х-хозяин.

Темнота! Я успел даже ей обрадоваться!

— Ш-ш-ш…

Шо опять⁈ Настойчивое шипение, а ещё лёгкие, словно крыльями бабочки, прикосновения чего-то к лицу выдернули меня из пустоты сна. Не открывая глаз, напряжённо замер. Что-то не так! И не сразу сообразил, что! Боли не было! Вот, правда, боли не было! Я что, наконец-то сдох?

— Ш-ш-ш.

В этом шипении мне послышались ободряющие нотки и снова лёгкие прикосновения к лицу. Кто так мог делать? Только Блуд. Я распахнул глаза.

— Еб@ть! — проорал я с испуга, увидев непонятную мордочку с то и дело выскакивающим из приоткрытой пасти розовым раздвоенным языком. — Вали отсюда!

И отпихнул морду рукой. Тварюга отлетела к изножью кровати и, свернувшись клубочком, жалобно зашипела, косясь на меня льдисто-голубым глазом, моргая время от времени жемчужно-белым веком.

— Еба… — повторился было я и замолчал на полуслове, крутя головой, осматриваясь. Где я⁈ То, что не дома и не в больнице — это сразу стало понятно. Никогда жизни у меня не было шкуры, используемой в качестве одеяла, а тем более такой белоснежной с длинным мягким ворсом. И не думаю, что в местной муниципальной больнице такие простым пациентам дают. Больнице? Нет, я точно не в ней. Какими бы бедными они ни были, всё же стены, выложенные из потемневших от времени брёвен и торчащих между ними клочков пакли — перебор и для них…

Ещё я увидел стол, сколоченный из половинок разрубленных вдоль брёвен, и такую же кондовую лавку, на которой лежала стопка одежды из неокрашенной ткани.

— Что это? Глюк? Бре… — по давно выработанной привычке я задал вопросы вслух и поражённо замолчал. Голос⁈ Голос, которым я только что произнёс слова — это не мой голос! И тем более, я уже и не помню, когда вообще у меня был такой голос — по-юношески басовитый, но готовый в любой момент сорваться на фальцет, как раньше говорили «пустить петуха». Это не мой прокуренный сиплый хрип, мало имеющего общего с обычным с человеческим голосом. Не мой голос!

Отбросив одеяло, ошарашенно уставился на тело. Не моё тело! Где моё тело⁈ Передо мной… Нет, неверно! Я был в молодом, атлетически сложенном теле пацана явно, не пролёживающим дни напролёт на диване, не отрываясь от девайсов дополнительной реальности. И это тело меня слышалось: руки поднимались и опускались, пальцы на руках и ногах сгибались и разгибались и все вместе и по отдельности, послушно подчиняясь моим приказам. А ещё, судя по лёгкому пушку в паху, — это тело только-только входило в период созревания… Стук в дверь прервал моё охеревание.

— Да! Вой… дите! — всё-таки от волнения голос сорвался, и последние слоги я буквально пропищал.

Дверь открылась и в неё чуть пригнувшись вошёл… вошла… мумия… Точно мумия! А кто ещё может ходить, весь перемотанный в серо-грязные бинты⁈

— Точно глюк! — вырвалось у меня горестно. — Разве может мумия носить кому-то поднос с крынкой и глиняным стаканом. Бред от наркоза.

— Прошу прощения, Хозяин, не знаю значения слова «глюк», — войдя в комнату и чуть поклонившись, застыла у