Пацан - Павел Сергеевич Иевлев Страница 22

— В общем, дубина народного гнева нахлобучивала прислужников эксплуататорского класса, как нам в школе объясняли немного по другому поводу. Слезай с борта, я поймаю. А теперь не шумим, до моста идём тихонько. Надо только… Да блин!

Метнувшееся из кустов с гортанным хриплым криком тело сбило Ингвара на землю, и они покатились в тень, под борт катера, куда не доставал свет луны.

— Ах, ты! Да чтоб тебя! Кончай царапаться, дура! Ногти когда стригла вообще? Вот же балда лысая… Нет, не вырвешься, только руку себе вывихнешь! Блин, пацан, про неё-то мы забыли! Видать, разбудил своим трёпом и оказался слишком близко. Вот ты упёртая, покалечишься же, балдосья! Пять лет принудительного спортзала это вам не шуточки! Слушай, пацан, что с ней делать-то? Я её в захвате держу, но, если отпущу — опять кинется. Силы в ней как в перепёлке, но энтузиазм прямо берсерковский. Потом расскажу, кто это, если не забуду. Эх, не для тебя ковалось оружие возмездия, лысое ты недоразумение, но что поделать… Пацан, подай мою дубину. «Дубинал Миротворец» мой, он куда-то в кусты отлетел. Да не бойся, я её держу. Пусть шипит и плюётся, не обращай внимания. Давай сюда. Да рукояткой, что ты тупишь! Ага. Н-н-на! Всё, общий наркоз, считай, провёл. Да не переживай ты так, у меня рука лёгкая. Как комарик укусил. Сейчас пощщупаю… Шишка будет здоровая. Ого у неё шрамов на лысой башке! Ей что, мозг по гарантии заменяли? Похоже, не помогло…

Ничего, полежит, оклемается. Подержи дубинал, отнесу её в кусты, чтобы не обидел кто ненароком. Ишь, худая какая, и не весит-то почти ничего, а туда же, драться. Неспортивная штука этот ваш агрорадиус, никак весовую категорию не учитывает. О, вот где у неё лёжка-то. А так со стороны и не заметишь. Это для маломерных судов будочка, в ней лодка, наверное, хранилась. Мне было бы тесновато, а ей ничего, даже уютно тут, смотри. Свила гнёздышко. Женщины — они такие, все обуючивают. Даже если сами с лысой башкой и уехавшей в даль кукухой. Где там у тебя в мешке концентраты? Достань парочку. Положу в компенсацию нанесённой травмы. Жалко её, бестолочь лысую, но, боюсь, больше мы ей ничем помочь не сможем. Со вкусом чего? Пулинии? Выдумают же… Больше таких нет? Ну и хорошо. Теперь не узнаем какова на вкус хотя бы эта гадость. Всё, пошли к мосту, только молча. Нет, это я не тебе говорю, это я себе говорю. Заткнулись и потопали!

***

— Так, пацан, — прошептал Ингвар еле слышно, — на наше счастье, бессонницей Димитр не страдает. Отсюда слышу, как храпит. Ты стой пока тут, карауль вещи, за черту на всякий случай не заступай. Где там мой «Миротворец»? Держи пальцы крестиком, чтобы этот вахтёр не проснулся. Зачем? Суеверие такое. Неважно, оно не работает, я в детстве сто раз проверял. Тишина в аудитории! Пошёл.

Мужчина, осторожно ставя ноги, медленно двинулся к автобусу. Храп на секунду прекратился, он застыл, но Димитр, видимо, перевернувшийся на другой бок, засопел снова. Ингвар аккуратно, сантиметр за сантиметром, отжал прикрытую дверь в салон и скрылся внутри. Через секунду храп прекратился, как обрезанный.

— Пацан, иди сюда, — позвал Ингвар нормальным голосом, выйдя обратно. — Миротворческая миссия увенчалась полным успехом. И вещи волоки, есть у меня одна идея… Давай сюда мой рюкзак. Тяжёлый, да, а как ты думал? Инструменты же. Вот это, например, называется «болторез». Ну-ка, задери на нём рубашку. Да не бойся, я его качественно отмиротворил, минимум до утра проваляется. Вот так — щёлк, и всё.

Оковы тяжкие падут,

темницы рухнут, и свобода,

вас встретит радостно у входа,

её проблемы не гребут…

— Да, пацан, я знаю, что его всё устраивало. Но теперь у него есть выбор. Иногда это что-то меняет, иногда нет. В конце концов, если ему тут так хорошо, может сидеть и дальше, просто не на цепи. Это его ни к чему не обязывает. А мы с тобой пойдём, у нас свой путь.

***

— Что тебе сказать, пацан? — сказал Ингвар выныривая из темноты подпалубного пространства, — насколько можно разглядеть при свете зажигалки, эта посудина небезнадёжна. Требует ремонта, но ничего фатального. Немного подконопатить, и на воде держаться будет. На пару дней работы, говорить не о чем. Это, так сказать программа-минимум. Столкнуть в воду и плыть по течению. Но если мы, как настоящие морские волки, хотим не плыть, а идти — плавает, знаешь ли, другая субстанция, — то есть и более интересные перспективы. Но об этом утром, а то у тебя, я вижу, уже глаза закрываются. Кают как таковых тут нет, просто две откидные койки в рубке, но и это лучше, чем под кустом. Пойдём, уложу тебя, до рассвета не так уж долго осталось.

***

— Вставай, лежебока! Завтрак сам себя не съест! Дивный вкус окулимии ждёт тебя! Я до последней ложки размышлял, на что это похоже, но так и не смог выбрать между манной кашей с тёртым хреном и сырниками с горчицей. Что-то среднее между этими двумя кулинарными шедеврами. Иди ешь пока не остыло, в холодном виде запихать это в себя будет ещё сложнее. А пока ты питаешься, я поделюсь с тобой прекрасной — или не очень — новостью. Она состоит в следующем: на этом катере есть мотор, и он на вид исправен. Аккумулятор, правда, мёртвый, это я сразу проверил, но маленький дизелёк и «с кривого стартера» завести можно. Я тебе покажу потом, про что речь, но пока поверь на слово — шансы есть. Это прекрасная новость. Не очень прекрасная — в баке сухо. В общем, та самая палка о двух концах — если мы найдём солярку, то будем кум королю. А если не найдём, то у нас в трюме никчёмная железяка весом в полтора центнера, которую