Клыки - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич Страница 2

Олеся перевернула фотографию и прочитала на обороте в верхнем правом углу: «Nádraží Praha, 1858».

Значит, на снимке Масарика, самый старый вокзал Праги. С момента открытия в 1845 году он не единожды менял название, но первоначально носил гордое имя «Вокзал Прага».

Карточка имела светло-коричневую тонировку. Учитывая ее состояние и дату, продавленную на обороте кончиком стального или гусиного пера, похоже, снимок и в самом деле был очень старый.

Откуда он у Карима? Все эти вещи?

Она заметила на карточке небольшую размытость. Присмотрелась: вертикальный мазок, нечеткий силуэт за спиной мужчины, стоящего у самого края платформы.

Тень без хозяина.

Олеся почувствовала исходящую от снимка угрозу. Пойманное в объектив привидение, которым в век интернета уже никого не удивишь, по-настоящему напугало девушку. Она разжала пальцы и, когда фотография спланировала на пол, выдохнула почти с облегчением.

«Хватит. Хватит смотреть. Хватит бездействовать».

— Объясни, — потребовала она. Вышло неуверенно.

— Это бессмысленно, — пробормотал экскурсовод.

Может, пьян? Но от Карима не пахло спиртным. Наркотики?

Олеся снова посмотрела на предметы, исторгнутые карманами бездомного. Взгляд остановился на портсигаре. Она прижала руку к груди. Внутри сделалось тесно и больно, словно грудину вдавили в позвоночный столб.

Портсигар принадлежал туристу, который должен был вернуться с проводником. Олеся разрешила Первенцеву взять портсигар в трехдневный тур. «Это напоминание», — сказал он. Почти все просили что-то оставить. Просили или просто прятали. В основном — деньги.

Она присела на корточки и подняла плоский серебристый футляр. Рука дрожала. Олеся открыла портсигар. Внутри, придавленные зажимом, лежали две фотографии (маленькие, на документы): молодая женщина и девочка — рыжеволосые красавицы.

А еще там лежал клык. Большой, желтый, угрожающе изогнутый. Клык хищника.

Олеся выронила портсигар. Он упал на ногу бездомного, подпрыгнул и звякнул о плитку. Желтый клык покатился к стеклянной шахте.

Карим перебирал вещички. Некоторые — Олеся заметила это только сейчас — были покрыты темными, как засохшая кровь, пятнами.

Мысли путались; кололи, царапали. Трясущимися руками Олеся нашарила в сумочке смартфон, с третьей попытки сняла блокировку и стала листать список контактов. Надо позвонить куратору проекта, надо что-то сделать…

— Дверь открылась, — сказал бездомный гид, вернувшийся без туриста. — Высокий Хозяин проснулся…

Олеся не слушала.

Перед тем как нажать «вызов» и поднести телефон к уху, она искренне попросила Бога, чтобы красные пятнышки на разложенных по полу вещицах оказались засохшим кетчупом или краской.

«Пускай все будет не тем, чем кажется… А чем? Что, по-твоему, произошло?»

Бомж поднял на девушку покрасневшие глаза и, словно прочтя ее мысли, подернул плечами.

______________________

Накануне Второй мировой войны британец Николас Уинтон спас 669 детей, найдя для них приют и организовав вывоз из оккупированной немцами Чехословакии в Великобританию.

Из романа «Синдром Петрушки».

Вокзал Прага (чешск.)

Глава 2

Последняя стройка, с которой ему перепадет лишь зарплата строителя. Последняя работа «на дядю». Это грело душу Яна Колаша.

Но главной причиной воодушевления была дверь. Массивная железная дверь, облюбованная ржавчиной.

— Скоро, парни, скоро, — подбадривал Ян. — Золото гномов почти у нас в руках!

Иржи, молодой и коренастый, с энтузиазмом орудовал лопатой. Седовласый Лукаш курил у въездного пандуса; лицо рабочего выражало тревожную задумчивость. Семью метрами выше и в трех от края котлована припал к земле желтый длиннорукий экскаватор: Лукаш отвел машину согласно инструкции.

Час назад ковш экскаватора наткнулся на что-то твердое, клацнул зубьями. Трое мужчин переглянулись и спустились с лопатами в котлован.

Под слоем грунта открылась каменная кладка. Определили контуры и стали углубляться, освобождая северную сторону. Когда наткнулись на дверь, Ян присвистнул.

— Похоже на склеп, — сказал Лукаш.

Ян был полностью согласен. «На склеп, пахнущий сокровищами», — хотел уточнить, но промолчал, чтобы не спугнуть удачу. Перед уходом в семейный бизнес не помешает хороший бонус. Если фортуна наконец-то повернется к нему лицом, то у Томаша будут лучшие медикаменты и врачи! Они смогут оплатить операцию! При мыслях о сыне защемило сердце.

Лукаш присел, очистил фрагмент стены слева от дверной ручки, зловеще изогнутой человеческим ребром, затем снял рабочую перчатку и коснулся пальцами черного камня. Тут же отдернул руку. Ян заметил, как по лицу старшего напарника пробежала рябь одной-единственной эмоции. Отвращения.

— Гранит? — спросил Ян, тоже стягивая перчатку.

— Похоже, — тихо сказал Лукаш.

Ян понял: Лукашу все это не нравится. Очень не нравится. Унюхал что-то неладное, как мышь издалека чует крысу. Ерунда, конечно. Просто Лукаш не любит сюрпризов.

Ян не разделял хмурых предчувствий напарника. Он бы не отказался от сюрприза, а в том, что сюрприз будет хорошим, он не сомневался. Тут уж кому-то придется попыхтеть на небесах, постараться. Потому что плохих сюрпризов, главным из которых был страшный диагноз сына «врожденная эритропоэтическая порфирия», ему хватит до конца жизни. Пора уравновесить чаши весов, не так ли?

«Самое время для хороших новостей», — загадал Ян.

— Посторонись, старики! — пробасил за спиной Иржи. — Сейчас разбогатеем!

Парень примерился полотном лопаты к проржавелому замку.

Прежде чем отойти, Ян дотронулся ладонью до темного камня — и в беззащитные кости проник раскалывающий холод. Пять ледяных игл, вбитых в пальцы.

— Черт! — Он тряхнул рукой. — Холодно.

Лукаш непонимающе посмотрел на Яна. Что испытал напарник, когда коснулся черной стены? Похоже, что угодно, только не бритвенно-острый мороз.

«Каждому свое».

— Ну что? — спросил Иржи. — Снимаю печать?

— Валяй, — сказал Ян, чтобы не молчать, не пялиться на свою руку. Чтобы услышать удар металла о металл — что-то понятное и привычное.

Стужа не шла из костей. Яна зазнобило.

Иржи хватило одного удара. Лопата сорвала пудовую железяку, брызнули хлопья ржавчины. Иржи прислонил лопату к стене и повернулся к товарищам. Его широкую улыбку Лукаш встретил мрачным молчанием — смотрел на дверь.

— О чем хмуришься? — спросил Ян, уже разделяя озабоченность Лукаша.

— Лучше оставить как есть и позвонить начальству. Пускай разбираются.

— Да брось! — выпалил Иржи.

Ян смотрел на Лукаша. Инструкция, инструкция… Им следовало остановиться, как только ковш экскаватора наткнулся на подземную постройку.

Склеп.

На геодезических планах постройки не было, да и не могло быть. Ян сомневался, что еще два часа назад о склепе знал хоть кто-то… живой. Они должны прекратить и набрать нужный номер, и пусть люди с серьезными, задумчивыми лицами разбираются и решают. Скорее всего, стройку свернут, а котлован облюбуют археологи и историки.

«Не открывай дверь…»

Какая-то часть Яна — испуганная, слабая — молила послушать Лукаша. Остановиться. Но была и другая, та, что твердила о шансе, который нельзя упускать. О хорошем