Сумерки Бога, или Кухонные астронавты - Константин Александрович Образцов Страница 8

Пилот, штурман и инженер – основная часть экипажа; врачи сопровождают не каждый рейс – с базовым оборудованием корабельного медицинского комплекса умеет обращаться любой звездолетчик, а в самом критическом случае всегда можно воспользоваться криогенной заморозкой, чтобы доставить пострадавшего в госпиталь на ближайшей населенной людьми планете. Да и в космофлоте медики редко задерживаются дольше пяти лет, так уж сложилось. Что же до кибернетистов, то это особые люди, единственные, кто привязан не к экипажу, а именно к кораблю. Точнее, к корабельному автопилоту, он же ICU – интеллектуальный блок управления (intelligent control unit) на основе искусственного разума. Это мозг звездолета, центр его операционной и навигационной системы, созданный в первую очередь для того, чтобы просчитывать последствия субквантового перехода. При прыжке на сотни и тысячи световых лет, не говоря уже про миллионы и миллиарды, корабль летит в неизвестность; по сути, он устремляется в будущее, ибо с помощью любых исследовательских средств мы видим дальний космос таким, каким он был в прошлом, соответственно, сотни, тысячи, миллионы и миллиарды лет назад. Нужно учесть и проанализировать колоссальный объем информации из области астрономии, космологии, астрофизики, физики поля, физики времени и еще из десятка физик, чтобы в короткое время сделать расчеты немыслимой сложности с неисчислимым количеством неизвестных и верно предсказать последствия мгновенного перемещения через бездны пространства – как минимум, не окажется ли корабль внутри сверхновой звезды, квазара, пульсара, невесть откуда взявшейся черной дыры или бродячей планеты. Последствия космологического толка тоже принимают в расчет: изменение плотности темной материи, флюктуации нейтринного поля, опасность появления в точке выхода из субквантового прыжка продольной гравитационной волны, не говоря уже про квантовомеханические риски. Таким образом, ICU используется в основном как очень сложный бортовой навигационный прибор, который подготавливает маршрутную трассу, предиктивную аналитику и рекомендации для пилота и штурмана, но окончательное решение принимает всегда человек. Этот же принцип применим и к управлению бортовыми системами в автоматическом режиме, медицинскими и исследовательскими приборами, устройствами пилотирования – всем, к чему ICU дают доступ.

Как правило, доступ у него есть ко всему.

Любой корабельный автопилот является эманацией единого общепланетного ICU, управляющего социальной инженерией и всеми обеспечивающими системами Земли и колоний; его еще называют Старик или просто Дедуля – наверное, потому, что он, подобно старейшинам прошлого, дает советы, которые формально необязательны к исполнению, но которым тем не менее все всегда следуют. Так как технологии алгоритмов искусственного разума унифицированы, то любые другие ICU, хоть для космических кораблей, хоть для Центра управления пищевыми поясами, хоть для НИИ Общественных наук, являются по сути единосущными и нераздельными со Стариком.

Считалось, что ICU не обладает сознанием и уж тем более личностью, пусть даже его рабочий интерфейс предполагает свободное использование естественного языка. Однако было замечено, что, хоть в нюансах, но скорость операций и качество прогнозной аналитики и рекомендаций отдельных ICU изменяется в зависимости от того, кто с ними работает, так, словно у каждой машины могут быть личные симпатии и предпочтения. Это казалось совершенно невероятным, но наши люди были свободны от предрассудков, в том числе, от страха показаться смешными или переступить черту между разумным и иррациональным, а потому взяли за правило прикреплять к конкретному ICU отдельного кибернетиста, который оставался в контакте со своей машиной до тех пор, пока не решал сменить род занятий. Обычно это были десятилетия, часто – вся жизнь. С момента первых межзвездных полетов кибернетисты завели традицию давать своим ICU имена – это прижилось; иногда имена выбирали люди, а порой по каким-то причинам их рекомендовал сам Старик.

ICU «Эволюции» он дал имя Лаплас.

Но я отвлекся: прости, только сегодня рассказывал Егору про свои годы на Космофлоте – и вот, сейчас уже глубокая ночь, а мне не сдержать потока воспоминаний…

Итак, мы подали конкурсные заявки и на три месяца разъехались восвояси. Давно было принято правило: день в космосе – день на Земле, и абсолютное большинство астронавтов имели еще какое-то дело, ибо совершенно невозможно бить баклуши по нескольку недель или месяцев кряду. Зойка, как я уже упоминал, всерьез занималась подводной археологией, а еще спортом: была чемпионкой Черноморского края по плаванию на открытой воде. Эшли работала вожатой в детском лагере; наверное, туда ее привело нереализованное стремление к материнству, с которым, увы, не задалось. А я…представь себе, забыл, что делал, когда бывал на Земле. Помню, что писал что-то, но что?.. В памяти только всплывает слово «архив», да и то, не уверен. Может, газета?.. Нет, тоже не то. Зато помню, как катался в гости то в лагерь Эшли на Великих Озерах, то на побережье Крыма, где за сокровищами и артефактами древности ныряла Зойка, и как мы собирались втроем или в Вегасе, или в Одессе, или у меня в Ленинграде.

Через три месяца мы ушли в новый рейс, а когда вернулись, нас ожидало уведомление о том, что нами пройден заочный отбор и впереди ждет основной этап испытаний.

– Я же говорила! – радовалась Эшли.

Мы все тогда очень радовались.

Всего в следующий тур прошли 22 экипажа и еще 160 звездолетчиков по индивидуальным заявкам: пилоты, штурманы, инженеры, врачи. Для кибернетистов и для исследователей предполагался другой формат конкурса.

Четыре месяца продолжались очные тесты. Мы успешно и с хорошим запасом по баллам сдали специальность; на физподготовке в командном зачете благодаря Зойке вообще вошли в первую тройку, уступив только экипажам, в которых были чемпион мира по академической гребле и олимпийский рекордсмен по триатлону. Больше всего мы волновались перед психологическими испытаниями: во-первых, потому что это основной блок тестирования – среди миллиардов лет пустоты перед лицом неведомого и непредсказуемого профессиональные навыки и физическая выносливость – которые, к тому же, у всех участников конкурса были примерно на одном уровне, – будут не так важны, как качества личности; во-вторых, потому что к психологическому тестированию нельзя подготовиться. Неделю мы отвечали на вопросы анкет и интервьюеров, с нами по несколько часов разговаривали улыбчивые люди с внимательными глазами, мы прошли все мыслимые тесты «человек-человек» и «человек-машина», а в конце еще сутки провели в камерах сенсорной депривации с датчиками на запястьях и голове.

Почти месяц ученые НИИ Человека и ведущие эксперты Центра Подготовки Космофлота обрабатывали итоги конкурсных испытаний; почти полчаса их выводы изучал Старик, и он же выдал итоговые рекомендации – принятые, как обычно, без замечаний.

В финал прошли три лётных экипажа: наша тройка, четверо ребят из Второй Межгалактической, которые летали одним составом почти пятнадцать лет, и еще четыре человека с индивидуальными заявками, объединенные в одну команду по итогам тестирования.