Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф Страница 70

романтизация его делишек… хотя кражей он, конечно, не погнушается, буде ему представится случай украсть, ничем не рискуя. Просто Кровь из тех, кто считает воровство доблестью, потому и склонен к этакому хвастовству. По сути же он – всего лишь обычный негоциант, только его негоции запрещены законом, что и придает ему неизбежный преступный окрас… а неприязнь Шелка к особам подобного разбора, скорее всего, попросту означает, что он, патера Шелк, не понимает их в должной, требуемой призванием мере.

Подумав так, Шелк принялся приводить мысли в порядок, исключая Кровь (а заодно и себя самого) из разряда преступников. Нет, Кровь – лишь негоциант, своего рода торговец, и убийство одной из его работниц почти наверняка совершено не им и даже не по его указке.

Пришедшая на ум мысль о коте, изображенном на рукояти кинжала, заставила вспомнить гравировки, украшавшие крохотный иглострел, и Шелк, вынув из кармана оружие, осмотрел его снова. Золотые гиацинты на костяных щечках рукояти означают, что иглострел изготовлен для девушки по имени Гиацинт…

Вздохнув, Шелк сунул иглострел в карман.

Имя Крови… Если б кинжал делался для него, на рукояти, скорее всего, как-то изобразили бы кровь – например, окровавленный кинжал такого же вида или еще что-нибудь в том же роде. Конечно, нарисованный кот держал в зубах мышь, а ловля мышей без крови не обходится, однако Шелк никакой крови на изображении не припоминал, да и пойманная мышь там была совсем крохотной. Для чего она? Поставив себя на место мастера, рисовавшего и раскрашивавшего картинку, Шелк, совершенно не разбирающийся в художническом ремесле, рассудил: мышь просто указывает на то, что кот – действительно кот, а не какой-то другой зверь вроде кота (к примеру, та же пантера). Иными словами, мышь здесь – своего рода опознавательный знак.

Итак, кот. Сам кот ал, но вряд ли от крови: так много крови не выжмешь даже из самой крупной мыши. Скорее окраска кота означает, что кот отчего-то горит, и, мало этого, кончик его задранного трубой хвоста венчал язычок пламени…

Стоило отступить от стены на шаг, ногу пронзило болью. Припав на колено, Шелк спустил книзу чулок, размотал одолженную Журавлем повязку и с силой хлестнул ею о ни в чем не повинную стену, с которой только что расстался.

Приладив повязку на место, он двинулся в комнату по соседству с тесным кабинетиком Орхидеи. Обставленная отнюдь не безвкусно, комната оказалась просторнее, чем он ожидал. Оглядев подобранное с пола разбитое зеркальце и синий домашний халат, Шелк осторожно сдернул с лица погибшей край простыни.

Кровь вместе с Мускусом и дюжим малым, унесшим с лестницы тело Дриадели, обнаружился в небольшой приватной столовой. Все трое деловито обсуждали, стоит ли нынче вечером открывать желтый дом для гостей. Шелка в компанию не пригласили, однако он выдвинул для себя кресло и сел.

– Позвольте вмешаться. У меня есть вопрос и предложение. Ни то ни другое много времени не займет.

Мускус смерил его ледяным взглядом.

– Да уж, хорошо бы, – проворчал Кровь.

– Тогда вначале вопрос. Что стряслось с доктором Журавлем? Совсем недавно он был здесь, с нами, но после твоего ухода я хотел разыскать его и не нашел.

– Доктор девиц осматривает, – видя, что Кровь молчит, ответил плешивый здоровяк. – Чтобы не наградили кого чем-нибудь сверх имеющегося… понимаешь, о чем я, патера?

– Вполне, вполне, – кивнув, подтвердил Шелк, – но где именно? У вас имеется что-то наподобие инфирмерии, или…

– Нет, он просто комнаты их обходит. Девицам положено раздеться и ждать его у себя. Кого осмотрит, могут идти гулять, если желание есть.

– Понятно.

Подняв взгляд к потолку, Шелк задумчиво почесал щеку.

– Если срочно нужен, ищи его наверху. Обычно он сверху обход начинает.

– Прекрасно, прекрасно, – в нетерпении буркнул Кровь, – Журавль снова взялся за дело… а отчего бы нет? Тебе, патера, тоже неплохо бы своим делом заняться. По-моему, теперь обряд экзорцизма заведению требуется пуще прежнего, так что давай, приступай.

– Я своим делом и занимаюсь, – возразил Шелк. – То, с чем я пришел, касается его непосредственно, и, полагаю, помочь твоей беде вовсе не трудно. Помнишь, ты говорил об избавлении от тела этой несчастной девушки, Дриадели? Предлагаю похоронить ее.

Кровь недоуменно пожал плечами.

– Об этом не беспокойся, придумаем что-нибудь. Никто ее не найдет… да никто и не хватится.

– Речь о том, что ее следует похоронить, как хоронят всех умерших, – терпеливо объяснил Шелк. – Начиная, разумеется, с поминального жертвоприношения в моем мантейоне. Завтра сциллица, и я мог бы объединить панихиду с обычным еженедельным жертвоприношением. По соседству с нами живет один человек, владелец приличной повозки. Прибегать к его услугам нам уже приходилось. Если никто из этих девушек не пожелает омыть и обрядить усопшую подругу, могу обеспечить и ту, кто возьмет это на себя.

Кровь, понимающе осклабившись, от души хлопнул Шелка по плечу.

– А если кто из лягв, лохмать их, нос туда сунет – так мы ж ничего не нарушаем! У нас все честь по чести: авгур, похороны, а он, понимаешь, явился в душу к скорбящим лезть! Ну, патера!.. Ну, голова!.. Когда сможешь за ней человека с повозкой прислать?

– Очевидно, как только вернусь к себе в мантейон – то есть сразу после того, как очищу сей дом от демонов.

Кровь покачал головой:

– Нет, не годится: отсюда ее нужно убрать, и как можно скорее. А та сибилла, с которой я говорил вчера, не сможет с ним договориться?

– Сможет, – кивнул Шелк.

– Отлично! – Кровь повернулся к миловидному юноше, сидевшему рядом. – Мускус, давай-ка живой ногой в мантейон на Солнечной. Спросишь там майтеру Мрамор…

– Майтера Мрамор, скорее всего, в киновии, – перебил его Шелк. – Парадный вход – с Серебристой, а можно пройти через сад и постучать в заднюю дверь.

– Передай ей насчет завтрашних похорон, и пусть проводит тебя к тому человеку с повозкой. Как его звать, патера?

– Голец.

– Наймешь Гольца с повозкой, а если он занят, подыщи еще кого-нибудь. Что стряслось с Дриаделью, тебе неизвестно. Доктор смотрел ее, она мертва, а патера берется позаботиться о погребении – вот все, что ты знаешь. Да, и с той женщиной про омовение тела договорись тоже. Из этих шлюх такие вещи вряд ли кому по зубам.

– Ее зовут Молинией, – подсказал Шелк.

– Стало быть, нанимай и ее. И вместе с ней возвращайся в повозке: покажешь этому олуху, Гольцу, куда ехать. Если женщине для работы что-нибудь требуется, позаботься, чтоб прихватила. Давай, ноги в руки!..

Мускус, склонив голову, поспешил к двери.

– Ну а пока суд да дело, ты, патера, вернись к экзорцизму. Начать успел уже?

– Нет. Только пришел, как переполох начался. Для начала мне нужно как можно больше узнать обо всем, что здесь происходило. Обо всех проявлениях… м-да.