Легенды Лиса - Антон Александрович Карелин Страница 55

– Погоди-ка немного, – задумчиво и негромко прожужжала она, поворачиваясь в шерстяному пузатому шкафу, стоящему в этом доме от прошлой хозяйки: Пушистой, память о которой О’Сана трепетно хранила, потому что Пушистая была лучшей из ее подруг. – Где-то тут были древние писания с ответами на все вопросы… сейчас, я поищу…

В шкафу действительно лежали шелестящие манускрипты с яркими картинками, хоть и поблекшими за бездну лет. Древние писания, содержащие мудрость, или просто предметы древнего обихода встречались повсюду, во всех краях. В большинстве своем они были ужасно хрупки, и осторожная О’Сана прибегала к их помощи крайне редко, чтобы они не рассыпались в пыль.

Герда вытерла слезы, и с трепетом ожидала, уняв свою дрожь. О’Сана долго выискивала что-то в разрозненных глянцевых листках, перебирая их с величайшим прилежанием.

– Жгучая страсть голливуда, тест на беременность, диета, как остаться в лучшей форме, – бормотала старушка, – бассейн в ванной, любовь на расстоянии, три совета домашней хозяйке, рецепты, стресс, потеря любимого... Ну. Вот.

И надолго замолчала, спустив на нос толстые линзы очков.

– Ну хорошо, дорогая, – наконец сказала она, отстраняя руку с заветным листочком и поднимая глаза, теперь полные воодушевлением. – Очевидно, на этот раз Джимболо совсем ничего не смог с тобой сделать. Он действительно уже стар… Ну и что ж? Ты знаешь это, теперь ты в этом уверена – так прими это, и посмотри вперед! Очередной период в твоей жизни теперь закончился. Он был хорош, потому что ничего не надо было искать, и потому что Джимболо весьма галантный целый, который был с тобой осторожен и добр. Но если наступает новое время, ты, вместо того, чтобы оглядываться на старое, и заново переживать утрату, смело иди своим путем, не сомневаясь в будущих победах и будучи уверенной в себе! Смотри вперед соптимизмом.

– О! – услышав все это, воскликнула Герда с несчастным видом, позволив себе выразить переполняющие ее горе и боязнь. – Но, Сана! Это так сложно! Когда я вспоминаю, каково было сблизиться с Джимболо!.. – у нее не хватило слов. В памяти разом ожила сумятица картинок и состояний: все трудности, непонимания и разочарования, от неудобной скачущей походки или блох, до ужасной боли, которую поначалу он ей причинял. И еще хуже – его резкое гуканье и многочасовое молчание, его привычка вычесывать ей волосы ногтями, и сильно бить рукой по ягодицам…

– Начинать все сначала! – почти простонала Герда. – Даже если случится чудо, и я встречу кого-то, кто будет подходить, он окажется совершенно новый, не такой, как Джимболо, Тьяльви или как Вирран… А после всех усилий, мы все равно останемся такими непохожими, такими разными. Никогда не будет правильно! – она опустила руки и внезапно заплакала, не в силах с собой совладать.

О’Сана, встретившая такой отпор древней мудрости, не была удивлена. Глаза ее гроздяными огоньками улыбались из-за граненого стекла. Аккуратно сложив тонкие, рвущиеся листочки в пузатый нижний ящик, плавно задвинув его, хозяйка цветов протянула гибкую руку и погладила Герду по растрепанной голове, как делала с самого гердиного детства сотни раз.

– О, моя милая, – ласково сказала она, незаметно отправив жвальцам пару наскоро состряпанных бутербродов, и запив кружкой полуоствышего чая, – сколько всего нам приходится перенести, чтобы добиться тени того счастья, которое было бы в идеальном мире…

– Где никто, – всхлипнув, подхватила Герда, – не является одиноким… все живут в дружбе и спокойствии… и у каждого есть своя пара.

– В детстве, – прикрыв глаза ресничками, пробормотала бабушка, – ты очень любила эту сказку.

– В детстве! – мучительно воскликнула Герда, с трудом поднимая блестящие глаза. – Когда могла еще поверить! В то, что где-то в мире, пусть совсем далеко, есть кто-то, похожий на меня!..

Рыдание стиснуло ей грудь, теплые слезы полились по щекам.

В доме с камином, украшенном всевозможными цветами, благоухание которых выносилось и в залитый лунным светом сад, наступила долгая тишина.

– А может, – прошептала Герда, лежащая на мягком подбрюшье О’Саны, – и не нужно всего этого?.. Ну что в этом такого?.. Встречаются половинная и целый, делят друг друга воедино, и счастливы – совсем ненадолго…

– Раньше мне казалось, – грустно и очень тихо ответила старушка, разговаривая больше сама с собой, – это только насмешка над нами. Искаженное подобие чего-то бесценно-настоящего, что спрятано в невообразимой дали. Все на свете мечтают о том, чтобы найти таких же, но это невозможно, в мире нет двух одинаковых… Кто сделал это недостижимым для всех нас?

В этот момент что-то отвлекло ее внимание. Какой-то далекий шорох, сбивчиво-спешащий звук.

– Кто-то бежит сюда, – удивленно сказала О’Сана, прислушавшись, поведя треугольной головой. – Кто-то… Ах, это наш многоногий.

Герда торопливо села, одернув платье и потерла глаза. Негоже было встречать гостя, пусть и нежданного, в неряшливом виде; в Долине это было не принято.

Впрочем, и являться в чужой дом так поздно, тем более, без предупреждения, не принято было вдвойне.

– Что-то случилось, – констатировала О’Сана, переставляя приборы на столе и наливая новые чашки, теперь и для гостя, хотя тот не очень любил чай.

Тем временем неровный шуршащий бег многоногого стал слышен и Герде, уже отворившей входную дверь и вглядывающейся в белую дорожку, ведущую к калитке из-за холма. Наконец неожиданный гость появился на виду и, поспешно преодолев дорожку, громко постучался.

– Входите! – звонко произнесла О’Сана, щелкая жвальцами.

– Дха-дхи-дху! – поприветствовала его Герда, бывшая от природы нетерпеливой. – Что с тобой?

Блестящая пупырчатая многоножка перелилась через заборчик, изгибаясь сегментами, и с шорохом опустилась на землю перед ней.

– О-шшшш… – воскликнул он, – нефефояшно!

Что значило: “Ох!.. Невероятно!”

– Ну, проходите быстрее, чего же вы? – радушно осведомилась хозяйка, распрямляя шестиметровые спинные усы, и доставая из погреба запечатанный кувшин с мутной соленой водой, полной снующих жировичков.

– У-шшшш… – Дха-Дха-Дху перетек к столу, устроился на вертящемся круглом стуле, верхней частью тела оплел горлышко, сорвал печать, в несколько всхлипывающих вдохов опустошив кувшин до половины, и лишь затем смог успокоиться, чтобы сказать что-то членораздельное.

– ЖаокшаинойШадофвижелиХешшу!

Это было невозможно.

На мгновение в комнате повисла звенящая тишина.

– Герду? – хрипло