Подарок чужих звёзд - Анна Максимова Страница 43

бой я отправлялся с пониманием, что этот вылет может стать последним. Но я не был трусом, чтобы прятаться за спинами товарищей. Не был я так же и безумцем, который с фанатичным блеском в глазах бездумно лезет на амбразуру. Я был послушным винтиком в механизме уничтожения тварей. С выжигающей грудь ненавистью я уничтожал корабль за кораблём, всеми силами стараясь приблизить конец этому безумию.

Воевать с артумами напрямую было и легче, и сложнее одновременно. Теперь не только мы знали своего врага в лицо, и это облегчало понимание между нами и Федерацией. Но теперь они не таились и на полную пользовались своими технологиями, порой неприятно удивляя, что вело к увеличению потерь. Наши учёные сообща занимались изобретениями новых способов защиты и уничтожения артумов и их раболепой армии шейдов.

И как бы я не старался, у меня так не получилось научиться не думать о Лике. Она стала моей слабостью и одержимостью. Я был зависим от неё и теперь точно знал, что буду делать, если всё же вернусь с войны. За последние месяцы, я кардинально пересмотрел свои желания и систему ценностей. Никогда мне не забыть того первобытного страха, когда артумы захватили её, и я не знал, увижу ли её вновь. И никак не отделаться от отчаянной тоски по ней. Я умираю каждую минуту, проведенную вдали от неё. Отправляясь воевать, я просто понял для себя, что если вернусь, то в Чёрную Дыру все традиции и устои, если они делают меня несчастным. Меня даже в мыслях совершенно не привлекали другие женщины, даже близкие и почти родные, оставшиеся дома. Я хотел видеть рядом с собой только Лику. Жаждал, чтобы её душа, сердце и мысли принадлежали мне, ведь свои я уже давно вручил ей, хоть она об этом и не подозревает. Больше не пугала мысль провести жизнь рядом с одной-единственной женщиной. Напротив она привлекала, стала заветной мечтой.

Так же я с завидным упорством пытался понять землян, хоть немного освоить их взгляды и традиции. Поэтому старался как можно больше контактировать с представителями этой расы. Поначалу было непросто. На военном корабле были в основном мужчины. Они относились к нам настороженно, в отличии женщин, которых привлекала наша экзотическая, по их меркам внешность. Возможно, на уровне инстинктов чуяли в нас более сильных самцов, соперников. Но мы были не животными, а разумными существами, поэтому пусть не сразу, но смогли нащупать контакт. К тому же, война и общий враг, что не говори, сближают. Радовало, что представители Федерации всё меньше нас опасаются, а эры перестают испытывать к инопланетянам гастрономический интерес и проникаются уважением. Невозможно хотеть сожрать того, кого уважаешь. А уважать жителей Федерации было за что. Они сражались с отвагой и самоотдачей, не уступая нам, а порой и превосходя. Я изучал землян, старался проникнуться их взглядами, понять их. Даже весьма специфический, нецензурный лексикон не обошёл стороной.

— Привет, братец, — услышал я в один из ничем непримечательных дней.

Конечно, я знал, что пребывает партия новых воинов, но вот Эстора увидеть тут не ожидал.

— Всё же Ихтарон меня наказал, — пробормотал я усмехнувшись.

— Вижу, ты не рад меня видеть, — скопировав мою усмешку ответил Эстор.

— А должен? — поинтересовался я скептически.

— Мы с тобой братья, Ястон. Это неизменная истина, независящая от твоих желаний.

— Не надо мне ничего говорить о кровных узах. Где была твоя сознательность, когда отец, защищая тебя, расстался с жизнью?

Не желая продолжать разговор, я повернулся к брату спиной и поспешил уйти.

— Много ты знаешь! — донеслось мне вслед. — Ты ничего не знаешь и никогда не пытался узнать! — что это? Горечь в голосе?

— Я знаю достаточно! Не ведая ни в чём отказа, ты переступил черту и нарушил закон, и за тебя на казнь пошёл отец. Он обожал тебя и не пожалел ради тебя собственной жизни. А ты позволил ему это сделать — заплатить за твоё преступление!

В душе взметнулись застарелая обида и злость. Эстор никогда не ценил, что имел. Он с рождения был любимчиком, которому отец был готов отдать всё. Ему не приходилось самостоятельно добиваться всего. Он был баловнем судьбы, которому всё само шло в руки. Вседозволенность и вера в собственную безнаказанность толкнули его на преступление. Но хуже всего, что он не признался тогда и отказывался делать это сейчас, спустя много лет.

— Не было никакого преступления, — поджав губы произнёс Эстор. — Я никогда не потреблял мясо разумных. Я банально оказался не в то время, не в том месте. Всё было подстроено конкурентами отца. И он это знал, а так же знал, что не сможет ничего доказать Совету. И да, он меня любил, и это было взаимно. Он был несправедлив к тебе, и я как мог старался сглаживать углы. Ты прожил десятки лет в убеждении, что я ничего не ценил, только это не так. Семья была моим щитом от всех бед. Ты обвиняешь меня в гибели нашего отца и семьи, но никто, и ты в том числе, не представляете, через что прошёл я, когда это случилось.

Глупо наверное, но мне хотелось ему верить, но не получалось. Его речь казалась такой страстной, искренней. Но если бы оно было так, разве стал бы он молчать столько лет? Стал бы всеми силами демонстрировать всем знакомым все худшие стороны характера?

— Ну что молчишь? — со странным отчаянием рыкнул он.

— Если это правда, то почему молчал столько лет, позволив всем считать себя конченой мразью? И с какой стати рассказываешь это сейчас? — прищурившись спросил я, ощущая странное волнение в груди.

— Отец просил, он взял с меня слово, что я буду молчать. Боялся, как бы и до меня не добрались его враги. Да и вы все разом не особо разбираясь, осудили и приговорили меня. Я видел это в ваших взглядах. Звёзды! Ястон, даже ты это сделал! Ты мой единоутробный брат! Я до последнего надеялся, что ты почувствуешь, поймёшь ложь, а ты же объявил меня своим врагом номер один! — Эстор зажмурился и тряхнул головой, — А почему сейчас… Недавно пришло распоряжение императора: всем физически здоровым самцам младше пятисот, у которых меньше пяти детей, явиться на Землю; оттуда нас распределили по экипажам и отправили воевать. Только я не воин, Ястон. Я более пятидесяти лет не участвую в потасовках и не вожу ничего, кроме шароплана. Я простой бизнесмен со скверным характером. Для это меня, почти наверняка — билет в один конец. Поэтому я и решился рассказать,