Восход Сириуса, часть 1 - Восток-Запад - Людмила Владимировна Белаш Страница 41

– Aquae diluvii inundaverunt super terram. – Упав на колени, инквизитор устремляет глаза к хищным тучам.

Всё по Писанию, верно – «Воды потопа пришли на землю».

Тучи всюду. Они собирают тонущих, как изобильный урожай. И как сборщики плодов, отбрасывают негодных – иные поднятые вверх замирают на взлёте, хобот рассыпается и проливается потоком, тело летит вниз, а живая струя вырастает вновь.

Меня обуревает яростное, жадное, почти нестерпимое любопытство – что ощущает человек, подхваченный вертящейся струёй? что будет дальше?

Сейчас я это узнаю.

Узнаю вновь.

Нас много, тесно сгрудившихся на площадке звонницы. Плач, брань и исступлённые мольбы разрывают воздух.

Туча слышит и видит нас, она нам рада и протягивает хоботы.

Я вырываю меч из ножен, наношу удар, но клинок не встречает сопротивления. С тем же успехом можно рубить дождь или ручей.

Меня охватывает упругая, властная вода.

Где-то внизу грохочут камни – это раскалывается собор, погружаясь в море.

Я умер?

О, если бы!..

17 сентября 1282 года в результате депрессии земной коры произошло катастрофическое опускание 250-километрового участка побережья Северного моря. Ушли под воду фризские города Нагеле, Энс и другие; погибло около 70 000 человек. От материка отделились куски суши, ставшие цепочкой Фризских островов; образовался обширный залив Зёйдер-Зе («Южное море»).

1 Шекспир «Макбет», акт IV, сцена 1 (пер. Б.Пастернак)

2 действие служебное (т.е. ритуальное) (лат.)

3 лоно церкви (лат.)

4 Божественное дело – успокаивать боль (лат.)

Глава 7. Вечеринка у Райта

Эх, запад! Не пот – а запах,

Не женщины, а сказки братьев Гримм!

Мартини, бикини, мини

И наслажденье, вечное, как Рим

Дмитрий Кимельфельд

– Я рос в обстановке терпимости. – Как всегда, Вальтер начал издалека. – Разумеется, я верен идеалам консервативной революции и убеждён в неравенстве людей, но с пониманием отношусь к детям, овцам, негерам и деликатам. Однако порой всё так накаляется, что я с ужасом ощущаю себя злобным категоричным типом!

– Чего ужасаться? Это нормально. – Влад хлебнул чаю, стараясь отрешиться от топота и щебета вьетов в холле.

Капитан с обер-лейтенантом жались в ракитинской каюте, якобы рассчитанной на двух жильцов, невольно прислушиваясь к бурной деятельности агентов «Хонг Дьеу».

Маркетинг вьетов процветал, к ним ломились покупатели. Милая товарищ Лан, супруга капитана Шона, убеждала кого-то, что экстракты растений дыонг ле и фу ты подавляют рост сирианских прионов в мозгу.

– Азиаты – наши братья, – упрямо убеждал себя Вальтер. – Их тоже создал Бог. Лишь разница культур и языков мешает нам согласовать позиции…

– До жути мешают. Пойди, вдолби Шону, что надо тише стучать ногами и трещать языком.

Они беседовали по-немецки с проблесками русского, чтоб узкоглазые братья даже случайно ничего не поняли. На базе бытовал кошмарный новояз «халф рашен, халф америкашен», но Ракитин на всех языках говорил с хохлацким акцентом; его взрывное «Г» и залп в упор были одинаково известны.

За стеной без умолку звучало вьетское:

– Динь-динь, чик-чирик, ква-ква, мяу-мяу!

– Согласно легенде, их научила говорить лягушка, – вздохнул поникший Вальтер.

– Лучше б крыса научила их молчать.

– И крысы в Дайвьете поющие.

– Откуда знаешь?

– От дедушки.

– Я смотрю, он всюду бывал!

– Да, и в Хошимине, и в Ханое. Он же профессор, историк культуры! Изучал рукописи, древние памятники… Даже в подводном аппарате опускался.

– Расскажи о нём. Он лекции читает?

– Да, но…

– Привези в записи. Умного человека интересно послушать, если тема не узко научная. Я после училища понял, что упустил много важного. Пора навёрстывать.

– Я спрошу. Если разрешит… – Вальтер замялся. – Не знаю, уместны ли на От-Иньяне его взгляды.

– Что, очень неформатные?

– Мы воюем, а он – пацифист. Гуманист и антиглобалист. Вряд ли ты его поймёшь.

– Скорей я тебя не пойму. С чего ты по его стопам не двинул? Нырял бы в затонувшие цивилизации. Там, на дне, много чего – Петербург, Шанхай, Калькутта… Вся история до кризиса, чумы и сириан.

– О,