Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - Кларк Эштон Смит Страница 33

По более чем очевидным причинам рассказать о нем я никому не осмелился. Никто, кроме меня, его не видел, и никто, даже Норма, не подозревает о невероятной правде…

Позднее я побывал на похоронах Трилта. Я видел его в гробу; я был одним из тех, кто нес гроб и опускал его в могилу. Могу поклясться, что в ней действительно покоится его тело. Ни гробовщики, ни прочие скорбящие не выдали ни тени сомнения относительно личности и реальности покойника. Но после, вернувшись домой, я поднял мешковину в кладовке и обнаружил, что лежащий под ней – труп или дух, двойник или фантом, не ведаю кто, – никуда не делся и нисколько не изменился.

Охваченный внезапным безумием, я какое-то время не отдавал себе отчета в том, что делаю. Немного придя в себя, я вылил в большую ванну несколько галлонов едких кислот, а затем поместил туда то, что когда-то было Джаспером Трилтом или в точности на него походило. Но кислота никак не подействовала ни на одежду, ни на тело. С тех пор оно так и не проявило признаков естественного разложения – необъяснимым образом оно вечно остается неизменным. Очень скоро, однажды ночью, я закопаю его в лесу за лабораторией, и земля примет Трилта во второй раз, после чего я буду вдвойне уверен, что мое преступление никто не раскроет – если я действительно совершил преступление, а не увидел его в грезах, оказавшись жертвой какого-то галлюцинаторного мозгового расстройства.

Я не в силах объяснить, что произошло, и не верю, что законы разумной вселенной такое допускают. Но доказано ли, что вселенная разумна и подчиняется рациональным законам?

Возможно, в самой химии таится невообразимое безумие, творя вещества, действие которых противоречит любой материальной логике. Яд, который я дал Трилту, – неизвестная величина; он наверняка обладал, помимо смертоносности, другими неизвестными свойствами, и я не могу уверенно сказать, как воздействует он на атомы человеческого тела – и атомы души. Воистину, я ни в чем теперь не уверен, за исключением того, что и я сам, подобно законам материи, должен вскоре, в самом ближайшем времени, окончательно сойти с ума.

Колосс из Илурни

1. Побег некроманта

Трижды бесчестный Натэр, алхимик, астролог и некромант, со своими десятью проклятыми учениками совершенно внезапно и под завесой строгой секретности покинул Вион. Все его соседи полагали, что столь поспешное бегство было продиктовано здоровым чувством самосохранения: вряд ли колдуна прельщала перспектива примерить испанский сапог или взойти на костер. Его собратья по ремеслу, пользовавшиеся куда менее дурной славой, уже были сожжены заживо в прошлом году, когда инквизиция начала вдруг проявлять необычайное рвение, а то, что немилость Святой церкви Натэр навлек на себя давным-давно, было отлично всем известно. Поэтому относительно причин его исчезновения сомневались немногие, а вот о способе бегства, равно как и о теперешнем местонахождении колдуна и его учеников, оставалось только гадать.

По округе циркулировали тысячи мрачных суеверных слухов, а прохожие крестились, приближаясь к высокому мрачному дому, который Натэр построил в святотатственной близости к главному собору и обставил с поистине дьявольской роскошью и эксцентричностью. Два дерзких вора, которые проникли в особняк колдуна после того, как стало очевидно, что жилище опустело, рассказывали, что большую часть мебели, а также книги и прочее имущество Натэр, по всей видимости, взял с собой. Это лишь усугубило зловещую таинственность происходящего, ибо совершенно невероятным казалось, чтобы Натэр и десяток его учеников с несколькими возами домашней утвари могли законным образом незамеченными просочиться сквозь тщательно охраняемые городские ворота.

Самые добропорядочные и благочестивые обыватели утверждали, будто сам Сатана с сонмом крылатых приспешников унес их прочь из города в безлунную полночь. Некоторые священники и почтенные бюргеры заявляли, что видели в небе черные тени, похожие на человеческие, вместе с такими, которые совершенно точно были не людьми, а также слышали завывания адской шайки, когда она зловещей тучей пролетала над крышами домов и городскими стенами.

Другие полагали, что колдуны перенеслись из Виона посредством дьявольских чар, удалившись в неведомые безлюдные дали, где Натэр, чье здоровье давно уже оставляло желать лучшего, мог бы надеяться умереть мирно и спокойно, насколько может на это рассчитывать человек, находящийся между пламенем аутодафе и огненной геенной. Говорили, что не так давно он впервые за свои пятьдесят с лишним лет составил собственный гороскоп и увидел в нем зловещее сочетание роковых планет, сулящее раннюю смерть.

Третьи же, в числе которых были соперничающие с ним астрологи и маги, были убеждены, что Натэр исчез из виду лишь для того, чтобы иметь возможность беспрепятственно вступать во взаимовыгодные сношения с разнообразными демонами и без помех плести черную паутину могущественных злых чар. Чары эти, туманно намекали они, в назначенный час падут на Вион, а не исключено, что и на всю Аверуань, и, несомненно, примут форму ужасающего мора или нашествия на всю страну суккубов и инкубов.

В бурлящей лавине диких слухов вновь всплывали полузабытые истории и буквально за день рождались новые легенды. Появление Натэра на свет и его подозрительные странствия до того, как шесть лет тому назад он поселился в Вионе, обросли многочисленными домыслами. Поговаривали, что он сын дьявольских сил, как и знаменитый Мерлин; отцом его называли ни много ни мало Аластора, духа мщения, а матерью – уродливую карлицу-колдунью. От первого он унаследовал злобный и мстительный нрав, от последней – приземистую щуплую фигуру.

Он путешествовал по восточным землям, где научился у сарацинов и египтян нечестивому искусству некромантии, в котором ему не было равных. Люди боязливо перешептывались о том, что Натэр использовал тела давно умерших людей и кости, на которых не оставалось ни клочка плоти, в своих гнусных целях и что он выжимал из своих мертвецов все силы, заставляя их служить себе, что было дозволено одному лишь ангелу смерти. Натэра в городе никогда не любили, хотя многие приходили к нему за советом и помощью в разного рода сомнительных делах. Однажды, на третьем году жизни в Вионе, его публично забросали камнями за то, что он, по слухам, занимался некромантией, и метко пущенный чьей-то рукой булыжник навеки сделал его хромым. Это увечье,