Меня зовут Адам. Первая книга - Ленар Гиниятович Хатбуллин Страница 21

Как пропало зрение, не понятно, куда идти, и как найти событие, откуда вышел. А куда зайти? Или вернуться в отрезок того, где был? Или казался, что имел повод для жизни? А не иллюзия ли всё, что вижу? Но нет, это же мозг, он не может дать обманчивое течение жизни, которое не поймешь, где находишься, и какое обретение станет сейчас реальностью, вот в чем вопрос. Или надо утратить чувства, связанные с переживанием, дабы не потерять рассудок, и начать следовать за сутью, которая может уйти, если не держать её плотно, и не видеть, откуда она исходит.

Всё значится, как имеющее смысл, если человек смотрит смело в глаза будущего, и не смеет остановиться, а всё идёт, стирая обувь в пыль, а ноги в кровь, достигая того светящегося огонька в груди. Путь значим обретением и осознанием того, что будет в концовке, а именно конечная цель таких испытаний, выпавших на долю странника по мозгу. Отношусь к страху, как категория избыточного мышления, что лишняя, мешающая спокойно относится к происходящим событиям, и видеть их без призмы боязни что-либо потерять или увидеть. Мы же боимся факта боязни, берущей свои истоки из оценки мозгом, а не реального, что может быть придуманным или не правильно увиденным, прочитанным или осознанным. Освобожденный и чистый разум поможет достичь всего, что наметил. Теперь вкушаю отдых. Отдыхаю от дум. Происходящее уходит из реальности светом…

Также уношусь и я, не видя, где пребываю в текущий момент времени, а это плохо, ибо утрачиваю понятие, где нахожусь, и с чем соотносится мозг, дабы понять, где пребываю сейчас. Надо зацепиться за происходящее, но вновь свет заполняет комнату, и купаюсь в нем, словно в воде, которая льется откуда-то сбоку или сверху, не разобрать. Начинаю шагать, но натыкаюсь на свет, отвлекающий мои глаза от происходящего, и не могу понять, куда иду и, что вижу, ибо яркость избавляет от того знания, где нахожусь. Не уследить и не узнать, где сейчас, а, где базируется понятие, которое отражает суть и понимание того, что скрывается за дверью. Уже переступил порог, но угодил в такую нелепость, что ужасаюсь, как свет мог завлечь мозг, и лишить его ощущения реальности и пребывания, да и всех чувств, где находится здесь, а не сейчас.

Всё слилось в единый спектр, который размазанным контуром не может очертить то, что сейчас идёт или движется внутри мозга. Или кажется, что могу вновь понять? Но в этом ощущении становлюсь сильнее и знаю, как достичь уверенности и право жизни, когда смогу твердо сказать, кто хозяин, а, кто будет подчиняться. Но пока конус света ставит свои условия, которые отторгают на краткий момент времени от исполнения цели. Пугают эти ненужные отвлечения, так и не смогу достичь конечного состояния, куда движусь, потому пугаюсь. Страх заволакивает, трогает липкими пальцами и останавливает время, что могу его пощупать. Закрываю глаза и погружаюсь в это состояние ощущения света. Стараюсь слиться с ним, либо полностью заместить, стать понятием или полным отражением этого познания. Стать светом, не частью, ослепляющей глаза и уводящей из происходящего. Вижу чистый лист, на который падают слова. Надо считать их, и засыпаю крепким сном. Ухожу из происходящего, как из конкретного места, а не времени, где пребывал. Словно оставляю вместо себя. Движусь внутрь. Свет поглощает. Я есть свет, который когда-либо был или являлся в зримом мире, который могу испепелить дотла.

Глава № 6. Внутрь мозга. Первая часть

Вновь вьется свет и выбивает, перенося в происходящее, бытующее именно сейчас, а не в ином ключе, который отвлекает, приобретая невнятные оттенки, смутно видимые и не понимаемые в познании. Начинаю думать о жизни, рисуемой мозгом, который не останавливал свой бег не на секунду, не уставая познавать, открывать и видеть всё новую истину. Она находится рядом, протяни руку, и возьми плод долгожданного знания. Но вновь не знаю, как продвинуться вперёд, чтобы ясно увидеть познание, которое скрывается за пеленой, и боится, что начну видеть и щупать, прозревать в радости обретения глаз, которые могут направить внутренний взор. И верно разгадать то, что видно, и познать, срывая всё новые плоды, которые отдаляются, и не хотели, чтобы дошёл до этой развилки, где видны откровения и поток истины, разливающийся потоком тайного, секретного, что ранее невозможно было увидеть, и каким-то образом проследить за ходом мозга. Ведь он прячется, не желает раскрыться в полной мере, встать в полный рост.

Хоть он и виден вблизи, но истина постоянно удаляется, как приближаешься на расстояние выстрела и познавательного процесса, который хотел запустить и понять, что видеть и какой шаг станет следующим, и приблизит к реализации задуманного. Но реальность почему-то предлагала результат и вид отношения к сути, что она убегает, скрываясь и не желая, чтобы так легко была разгадана загадка. Чтобы Ариадна так быстро находила обратный путь из разума в разумность, а максимально увеличить путь и проследить за ним наиболее большое время, чем есть на самом деле. Это объясняется возможными причинами, что мозг хочет отдалить момент истины максимально, ведь чем сложнее познание, тем больше радость от достижения определенной высоты. По этой причине, постоянно отдаляет видимую точку, где можно достичь цели, заставляя пройти больше и по пути тернистее. Видимо, так нравилось больше.

Начинаю щупать мозг, который высится впереди, но он, словно не хочет того, чтобы проникал и шагал в прошедшее время, манящее и дающее радость, неопределенные чувства тоски и ностальгии, что многое происшедшее имеется и никак не определено в течение времени. Не понимаю, почему так происходит, и из-за чего так случилось, ибо шёл к этому долгое время, и понимаю, откуда исхожу и вижу мир, который начинал открываться и видеться, как смесь понятий и радость открытия, нового и познания, – жаждёт окончательных шагов, которые я с радостью бы сделал. Но вместо этого, стою и жду, когда ноги направят ход, но не знаю, куда идти, и, что будет дальше по окончании его, какие испытания или награды последуют, если долго пребываю здесь. И будут ли они?

Поэтому вскоре должен нацелиться и искать тень истины, которая никак не хочет попасться в руки, как птица в силки, знающая заранее или на плохих примерах, уже исполняющихся и видных издали, потому опасение остается живым. Но хочу не вызывать такое опасение и тлетворное ожидание, которое ухудшит встречу с желаемым. Или сознание намеренно удаляется, ибо знает, что ожидает, и потому не хочет,