Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф Страница 123

С этими словами она извлекла из кармана платья фигурку Сфинги, вырезанную из твердого темного дерева.

– Вот это я должна была отдать женщине, держащей лавку на… рынке? К ней-то я и собиралась, когда… сам знаешь. Потому и оделась так… быстро? Но до рынка так и не дошла. Пришлось остаться у Орхидеи. Отчего, тебе прекрасно известно. А там начался обряд экзорцизма. Твой обряд, Шелк? Поэтому до рынка я добралась перед самым… закрытием? К тому времени все торговцы уже разошлись, кроме тех, кто собрался остаться там до утра. Чтобы присматривать за… товаром? И женщина та ушла тоже.

– Сфинга здесь при мече, – пробормотал Шелк, приняв у нее моленный образок. – С мечом ее изображают почти всегда, но в другой руке она держит нечто квадратное… возможно, скрижаль или лист бумаги. По всей видимости, он должен представлять собою наказы Паса, но, кажется, подобного я прежде не видел ни разу.

Пожав плечами, он вернул резной образок Синели.

– А завернув в лавку этой торговки, увидел бы. У нее всегда имеются три или четыре… таких же? Но чаще всего больше этой. Мне было велено отдать ей свою, а она должна была сказать в ответ что-нибудь вроде: неужто не нравится, такая красота, и почти даром? Я покачала бы головой и отправилась восвояси, а она выставила бы фигурку на прилавок, к остальным, будто я только на минутку ее брала, поглядеть.

– Понятно. Возможно, эту лавку действительно стоит посетить в ближайшее время.

Тут Шелк на минутку замялся, не зная, до каких пределов может злоупотреблять благосклонностью богини, и наконец решился рискнуть.

– Какая жалость, что ты в действительности не Киприда! Быть может, Киприда сумела бы объяснить мне значение…

– Человек… пр-ришел! – объявил Орев с вершины беседки.

Спустя еще миг оба услышали громкий стук в дверь обители.

Шелк поднялся на ноги и выступил из-за плетей винограда.

– Чистик, мы здесь! Присоединишься? Рад видеть тебя! Со мной еще некто, кого, может статься, будешь рад видеть ты.

– Чистик? Это ты? – окликнула гостя Синель. – Нам нужна твоя помощь.

Чистик в изумлении разинул рот.

– Синель?

– Да! Тут, в беседке. Иди сюда, сядь со мной.

Шелк раздвинул виноградные лозы, чтоб Чистику проще было войти в беседку, и к тому времени, как он нырнул внутрь сам, Чистик уже сидел рядом с Синелью.

– Очевидно, друг друга вы знаете, – заметил Шелк.

Улыбнувшись до ямочек на щеках, Синель внезапно показалась ему нисколько не старше девятнадцати лет, на каковые и претендовала.

– Помнишь, позавчера днем, патера? Я говорила кое о ком помоложе. Кое о ком помоложе Журавля. И еще говорила, что он, наверное, согласится мне… нам помочь. Помочь с Журавлем.

Чистик, заулыбавшись от уха до уха, обнял ее и привлек к себе.

– А знаешь, Синель, я ж, кажется, днем тебя еще ни разу не видел! Ну что сказать… выглядишь куда лучше, чем ожидалось!

– А я всегда знала, как ты… симпатичен? Как ты симпатичен, Чистик, – откликнулась Синель, легонько, быстро поцеловав его в щеку.

– Синель собирается помочь мне с добычей денег, необходимых для спасения мантейона, – объяснил Шелк. – Мы как раз говорили об этом и будем очень рады твоим советам. А тебе, – добавил он, повернувшись к Синели, – я должен сказать, что Чистик уже немало помог мне – по крайней мере, советами. По-моему, против рассказа тебе о сем обстоятельстве он возражать не станет.

Чистик кивнул, подтверждая его правоту.

– Ну а теперь нам с тобой требуется то же самое. Надеюсь, с нами обоими он обойдется столь же великодушно, как и со мной.

– Чистик всегда был ко мне… очень добр. Патера? Всякий раз меня спрашивал. С самой… с самой весны? Я больше не стану жить у Орхидеи, – сообщила Синель Чистику, стиснув в ладони его свободную руку. – Хочу поселиться где-нибудь еще, и не… ну, понимаешь. Не клянчить деньги у мужчин. И ржави больше – ни-ни. Ржавь… ржавь – штука, конечно, знатная. Иногда. Когда страшно. Только делает чересчур… храброй? А со временем власть над тобой забирает. Нет ржави – и худо тебе, да так худо… всего на свете боишься. Боишься, и нюхаешь, нюхаешь, все больше и больше, и глядь – забрюхатела. Или прирезана. С храбростью меня заносило. Случалось. Но чтоб забрюхатеть – нет. Ни разу… хоть у патеры спроси. Чистик?

– Вроде неплохо придумано. Мне нравится, – откликнулся Чистик. – Вы, надо думать, после похорон спелись, а?

– Точно, – подтвердила Синель, снова поцеловав его в щеку. – Сидела я там и начала думать. О смерти, обо всяком таком… понимаешь? Вот Дриадель лежит. Молодая совсем была, здоровая и так далее? Патера Шелк, я как, лучше теперь говорю? Скажи правду и, будь добр, не щади моих чувств.

– Говор-рить… хор-рошо! – объявил Орев, сунув внутрь, сквозь наполовину засохшие виноградные листья, голову в ярком убранстве.

Шелк, надеясь, что выражение лица его не выдаст, согласно кивнул.

– Да, Синель, превосходно.

– Патера помогает мне разговаривать… ну, понимаешь. Козырнее? Чистик… а еще я подумала, что могла оказаться на месте Дриадели сама. И потому решила подождать. Большой разговор у нас вчера вечером был, верно ведь, Шелк? А потом я осталась ночевать у сибилл, – захихикав, призналась Синель. – Кровать жесткая, ужина не дают… совсем не как у Орхидеи! Ладно хоть завтраком накормили. А ты, Чистик, уже позавтракал?

Чистик с широкой улыбкой помотал головой.

– И даже еще не ложился. Ты ж, Дойки, слышала, что богиня вчера говорила? Ну, так гляди сюда.

Убрав с плеч Синели руку, Чистик привстал и полез в карман. Извлеченное из кармана засверкало на его ладони белым пламенем.

– Тебе, патера. Бери, бери. На двадцать шесть тысяч, лохмать его, не потянет, конечно, но три, а то и четыре тысчонки выручишь, если не первому встречному продавать, а верных людей я тебе подскажу.

Видя, что Шелк не торопится принимать подношение, Чистик бросил сверкающий предмет ему на колени. Подношение оказалось бриллиантовым дамским анклетом в три пальца шириной.

– Нет, вправду, я не могу… – Осекшись, Шелк нервно сглотнул. – Хотя вздор это, все вздор. Разумеется, и могу, и приму, так как хочешь не хочешь, а должен. Но, Чистик…

Чистик от души хлопнул его по бедру.

– И даже не думай отнекиваться! Кто, кроме тебя, сумел бы понять Владычицу Киприду, а? Ясное дело, никто, а ты понял и пересказал нам. Без дураков, безо всяких там глупостей вроде: надо бы, мол, вначале кой с кем посоветоваться… Ладно, она сказала, я ей поверил, и пусть она теперь видит: я к ней тоже со всем пониманием. Не думай, камешки настоящие. Гляди сколько хочешь. Жертву ей принеси получше, да не одну, и не забудь сказать,