Злая, злая планета - Николай Алексеевич Гусев Страница 10

– случись что с ней, если она вдруг встанет на марше, между городами, когда до ближайшего очага жизни будут сотни километров – мы будем обречены на гибель. Меня загнали на крышу сарая, чтобы я следил, не подойдёт ли на звук мотора кто-нибудь чужой, пока Володя и Кит будут проверять двигатель. К счастью, эта пытка продолжалась недолго. Мне и самому чертовски хотелось спать, а уж что говорить про чувство голода. Но мы все утешали себя мыслью, что надо только добраться до Хабаровска и можно будет немного расслабиться. К тому же, как выяснилось позже, Кирсанов и не рассчитывал, что вездеход сможет за раз преодолеть десяток тысяч километров, поэтому он сказал, что главное доехать до Хабаровска, а там машину можно будет бросить и пересесть на поезд, если повезёт или даже на самолёт, если повезёт вдвойне.

Хиншу немного оправилась после отдыха и явно чувствовала себя лучше. Перед уходом Димы и Кирсанова мы немного перекусили, тем, что было из бортового запаса – чай, крекеры и немного сухарей. Больше никакой еды на борту не было, поскольку питаемся мы обычно на базе и в танк ничего брать не принято. Но хиншу, видимо, так была голодна, что крекеры с сухарями восприняла, как дар богов. Видя, как она набросилась на еду, мы с Китом пожалели её и поделили с ней свой паёк, а затем и Кирсанов с Володей, подумав, тоже. Дима решил не оставаться в меньшинстве и скривив недовольное лицо, отодвинул к хиншу половину своих печеней. Она ничего не сказала, только кивнула. Теперь у неё прибавилось сил, и когда Дима с Кирсановым ушли, она стала с энтузиазмом нам помогать.

Сначала она по большей части молчала, но мы все поглядывали на нее, и постепенно завязался разговор. Она не была замкнутой, напротив, легко открылась, а когда поняла, что мы совсем не такие, как Кирсанов, что с нами можно общаться запросто, и вовсе стала веселой и жизнерадостной, совсем, как ребёнок. Она носилась вокруг танка, прыгала по броне, таскала нам инструменты. Её поведение стало для нас неожиданностью, но нельзя сказать, что неприятной. Напротив, мы были рады перемене в её настроении. И тоже заразились этим задорным весельем.

Мы хорошо помнили её рассказ о себе и теперь всячески избегали касаться в разговоре темы её прошлого. Она и сама не давала нам такого повода. Мы болтали о всякой чепухе, обсуждали наш будущий поход, потом речь случайно зашла о планах на жизнь, что каждый будет делать, если нам всё-таки повезёт и все задуманное осуществится. И хиншу спросила, собираемся ли мы остаться на Земле.

– Ну а ты, что, всерьёз намереваешься отправиться в космос в неизвестном направлении? – Спросил Володя.

– Только бы подальше от Таррагоны.

– В одиночку?

– Почему нет?

– Но ты ведь никогда даже не была в космосе, ты не умеешь управлять звездолётом!

Некоторое время она смотрела на Володю со странным выражением лица, а потом вдруг прыснула и расхохоталась. Она слезла с брони и стала ходить вокруг танка, хохоча, уперев руки в бока и все не могла прекратить смеяться, а мы изумленно переглядывались и смотрели на неё сверху вниз, силясь понять, в чем дело.

Она, может быть, и ответила бы нам, но не успела. Мы услышали шум у двери, испуганно замерли на миг, но в сарае показался Дима и мы облегченно выдохнули. Следом вошел Кирсанов. В руках у обоих были сумки с пожитками, которые передали мне, велев оттащить их в салон. Кирсанов покурил, загнал всех в танк, опять-таки лично все проверил, готов ли вездеход к походу и сам забрался в кабину. Мной овладел непонятный восторг. Я чувствовал, что все тоже на взводе, но мы держались спокойно и сосредоточенно, стараясь не спугнуть удачу – а пока она нам благоволила. Володя завёл мотор и сразу же все вспомнили, что нужно открыть ворота и все взгляды обратились на меня.

Побег из города стоил нам больших нервов, и хорошо ещё, что мы были на самой окраине. Кирсанов лично шёл впереди вездехода и проверял улицы, нет ли на них кордонов и полицейских застав. Сам по себе танк-сторожевик подозрений вызвать не мог, но встреча с патрулем нам была ни к чему. Час уже был поздний, на улицах стояла темень, освещение почти не работало и мы не встретили ни души, только один раз, на параллельной улице увидели снегоуборочный трактор. А потом мы окончательно покинули пределы города, свернули на зимник, идущий вдоль уссурийской трассы, Володя включил шестую передачу, двигатель заработал на полную мощность и впервые за много часов тугой обруч тревоги, стискивающий нам грудь, немного разжался и все смогли вздохнуть свободно.

Со скоростью шестьдесят километров в час мы бодро бежали к далекому Хабаровску, нашим воротам в свободную жизнь. Почти 800 километров, путь страшно огромный, для беглецов, спасающихся от погони.

Внешнее освещение мы не включали, Володя надел шлем с инфракрасным визором, который получал изображение с внешних датчиков. В кабине свет тоже был потушен и весь мир, казалось, был погружён во тьму. Кирсанов сидел впереди, остальные сзади – Дима напротив меня у правого борта, хиншу и Кит – у левого. Небо было закрыто, ни звёзд, ни луны, тьма, хоть глаз выколи. Но, всё-таки, снег отражал достаточно света, чтобы глаз мог собрать его и различать даже отдельные деревья. Ехали мы то по открытой местности, то проезжали лес, и когда по сторонам вездехода вырастали стены деревьев, то вокруг вездехода сгущалась особенно густая тьма и, признаться, мне становилось страшно. Мы были совершенно одни на огромном, безлюдном пространстве.

Я посмотрел внутрь кабины и глаза довольно долго привыкали к темноте, пока собранного сетчаткой мизерного количества света, падающего из окна благодаря белому снегу, не хватило, чтобы разглядеть хотя бы силуэты людей. Лиц я не видел попрежнему. Я невольно вздрогнул – два зелёных кружка светились во мраке, и я не сразу сообразил, что это глаза хиншу, наделённые от природы способностью видеть в темноте.

Вскоре я задремал, а когда проснулся вездеход стоял.

За окном был серый сумрак, бесконечная пустота. Я поморгал, совсем проснулся и до меня дошло, что на улице уже утро и идёт сильный снег. Видимость была почти нулевая. Хиншу и Кита не было, а Дима, Кирсанов и Володя сидели спереди и тихо совещались.

Кирсанов, словно у него были глаза на затылке, обернулся, как только я открыл глаза и рявкнул:

– Марш в багажник, живо! Кита сюда!

Все