Эксельсиор. Вакуумный дебют - Юрий Шотки Страница 88

— Это демоны, — Стаб не оценил иронию, — мерный комплекс, плюс какая-то химия и контрольные коды импланта. Десантники используют демонов один раз в жизни, перед первым настоящим боем.

— И все десантники их ставят? — спросил Ник, — никогда о таком не слышал.

— Нет, не все, — признал офицер, — только, те, которые готовы и которые идут в бой. Пока демонов не признаешь, на абордаж тебя не возьмут. Это не секрет, но о демонах предпочитают не болтать. А у флотских такого нет, потому что флотские сражаются кораблями, они не сталкиваются со смертью лицом к лицу, как десант.

— Думаешь я готов? И как это будет? Больно?

— Ты, конечно, слишком молод, — рассудил десантник, — но я тебя уже хорошо знаю, мне доводилось предлагать демонов бойцам, в которых я был не так уверен, как в тебе. Больно не будет, будет хреново, невыносимо хреново, это нет смысла объяснять, ты либо ставишь их, либо нет.

Вместо ответа парень взял одну из капсул, повертел в руках, затем открыл порт медимпланта и поместил её туда.

— Активировать прямо сейчас? — уточнил Ник.

— Не гони, выбери время, — одобрительно усмехнулся Стаб, — капсула действует часов десять, затем, если всё пройдёт нормально, то через три дня из журнала медимпланта будут удалены все записи о ней, если будут побочки, то они вылезут за этот срок. Надеюсь ты понимаешь, что если у тебя найдут эти капсулы, то дальнейшую службу я буду проходить у тавров, обычно демоны не покидают Двойку.

— Давай эти две я оставлю у тебя, — предложил Ник.

— Нет, по протоколу положено иметь три, они все могут понадобиться.

На следующий день занятий не было, прямо с утра Ник отменил все личные дела, неуклюже отложил свидание с Та·Той, оставив подругу в полном недоумении. Для надёжности парень решил расположиться на койке, не зная куда деть руки, скрестил их на груди, и в такой драматической позе активировал капсулу.

«ЭКБПС-45 активирован. Фаза 1», пришел титр, а затем… ничего не произошло.

Пролежав битый час в глупой позе, Ник решил, что валяться так дальше будет ещё более глупо, но поскольку все дела отложены, заняться все равно нечем, да и неспокойно как-то — как ни крути, пять красных точек, это пять красных точек. В качестве компромисса парень решил сделать что-нибудь простое и безобидное, например, перекусить мороженым. Выбравшись в столовую зону, он встал перед кухонным фабрикатором, настроение было отличным, всё вокруг ощущалось таким реальным, осязаемым, настоящим, в то время как голограммы мороженных казались фальшивкой, бестелесным обманом. Нужно выбрать вкус. Внезапно Ник осознал, что его выбор навсегда изменит этот момент, да что там момент, весь мир! Выбери он клубничное мороженое и весь дальнейший мир будет миром с клубничным мороженным, и это уже невозможно будет изменить. Парень оказался на развилке миров, прямо отсюда расходилось сотни вселенных: смородиновых, вишнёвых, сиреневых, крыжовниковых, или даже сиренево-крыжовниковых. Постой! Всё ещё сложнее, стоит ему выбрать вкус мира, как мир без вкуса исчезнет, его заменит один из новых миров, а вместе со старым миром исчезнет этот Ник·То. Получается, это последнее в его жизни мороженное, но хуже всего то, что ему самому нужно выбрать вкус для последнего в его жизни мороженного, это парализует!

— Ты будешь что-то брать? — откуда-то из другой вселенной нетерпеливо спросил Мур·Лок.

— Погоди минуту, дай выбрать, — отмахнулся Ник.

— Минуту? Тащ, ты так уже почти час здесь стоишь! То-то, не тупи, бери фиговое, оно самое вкусное.

«Нет уж, что это за жизнь, если последнее в ней мороженное — фиговое?», подумал Ник и выбрал вкус смоковницы.

Обратный путь в каюту дался непросто, каждый новый шаг убивал целый мир, мороженное уже не казалось таким вкусным, ведь ради него он уже уничтожил десятки вселенных, а сотни других ещё ждут своей участи. Проще ничего не делать, курсант прилёг на койку, всё так же нелепо сложив руки. Не помогло, сквозь разум начала протягиваться лента воспоминаний, всплывали все те моменты, когда Ник выглядел нелепо, глупил, ошибался, вот три года тому, ему нахамил кто-то, курсант уже не помнил, кто, но помнил, что ответил слабо, невпопад, вот сейчас бы он ответил! Но, нет, миг упущен! Той вселенной уже нет, есть лишь вселенная с нелепым Ником. На все времена! Нет такой силы, что способна поднять соломинку вчера.

Память услужливо выхватывала моменты, которые Ник уже не помнил, не мог помнить, или не хотел. Вот он малыш, едва научившийся складывать слова в предложения, а перед ним молодая девушка с влажными глазами, няня, на её лице застыла улыбка, но отчётливо видно, что это маска, которую легко сорвёт поток слёз. Девушка отвернулась и выбежала, Ник отмотал воспоминание назад, к тому моменту, когда няня поднесла малышу заботливо оформленный тортик, каждая деталь лакомства была прямо пропитана заботой и любовью. Малыш небрежно ткнул рукой в тортик, разломил, затем задорно хихикая, бросил его в лицо няни. Много лет спустя, нелепо лёжа в каюте, Ник сгорал со стыда за этого малыша, как вообще можно это помнить? Он ведь тогда даже не говорил толком! Однако лицо девушки было здесь, прямо перед ним, в этом лице было разочарование в детях, крушение надежд и обида! Словно цветок идеальной красоты, из которого он детской ручкой вырывает лепесток за лепестком, рушит красоту, портит этот мир, это словно гвоздь забиваемый прямо в душу. Как теперь это забыть!

Неисправимость бытия тяжёлым гнётом сжала восприятие, если обычно казалось будто всё можно исправить, всё, кроме смерти, то сейчас каждый момент жизни стал малой смертью. Страх умереть перестал быть лезвием, которое подноситься к шее в опасный момент, напротив, он стал пилой, которая методично, секунда, за секундой, пилит древо жизни.

* * *

Оценивая понурый вид парня Стаб спросил:

— Право или лево?

— Что, право или лево, — раздражённо уточнил Ник.

— Обычно действие капсулы запускает выбор, чаще всего это право или лево, у одного таща, был выбор из четырёх: север, запад, восток, юг, то-то, он пока все варианты перебирал чуть с ума не сошёл, — поделился десантник, — а у тебя как?

— У меня было две сотни вариантов, плюс комбинации, — угрюмо признался парень, — зачем