Дмитрий Старицкий - Горец. Оружейный барон Страница 37

– Серьезно ты их писульки проштудировал, Савва. Не ожидал я от тебя такого.

– Неделю в поезде делать было нечего. Это чтение для меня было отдыхом от теоретической химии.

– Но в своих листовках они в основном обращаются к крестьянам.

– Только потому, что массовая армия в большинстве своем состоит из крестьян.

– По твоему мнению они нам страшны? В смысле подрыва устоев империи?

– Страшнее для нас тот, кто во время войны кто‑то предложит земельную реформу. Причем в меньшей степени это касается Ольмюца и Реции, где не было крепостного права или оно было очень мягким. Где земельные отношения между владельцами земли и потомственными арендаторами давно устоялись к обоюдной выгоде. А вот в центральных, западных и серверных частях империи, где после эмансипации крестьян они остались без земли, которой владели до личного освобождения, то там легко можно поджечь старые обиды.

– И какой ты видишь выход?

– Такой, какой естественно произошел в Ольмюце – растущая промышленность поглотит лишних людей с села. Но для этого нужно хотя бы четверть века прожить без социальных потрясений. Но их не избежать потому как после войны фабриканты, лишившись военных заказов, временно выбросят лишних рабочих на улицы. И вот тут‑то Лига порезвиться… устроит такие танцы с бубнами, как с факелом между пороховыми бочками. Причем при нашей победе будет как бы не хуже чем при поражении. «За что боролись?!». И не сказать, что наверху этого не понимают. Прекрасно понимают. Потому и продавливают программу привлечения пленных специалистов на частные предприятия. Чтобы когда мы их отпустим домой после нашей победы, образовался в империи некий недостаток рабочей силы, втягивающий на заводы демобилизованных фронтовиков. Промышленность все равно будет расти, а вот в этот промежуток между победой и начавшимся ростом производства не по заказам государства, а потребностям общества надо пережить. И тут главная роль опять‑таки остается за государством. Строить дороги, каналы, тоннели… Тот же лесоповал организовать как следует. Словом то, на что частник пожадует тратить собственные деньги. Такие проекты, в которых занятость населения будет главным фактором. Особенно занятость демобилизованных фронтовиков. А те будут с гонором «за что кровь проливали?». Вот тогда агитация Лиги найдет себе уже взрыхленную почву.

– А сейчас?

– Сейчас они никто и зовут их никак. Сейчас нам страшна старая аристократия, которую император медленно, но верно оттесняет от государственного управления.

– Вот – вот… – закивал Молас. – Наконец‑то сам понял, почему тебя постоянно отодвигают от столицы.

– Ничего я в этом не понял.

– Был бы Кобчик просто буржуй, они бы все твои выходки стерпели. А Кобчик стал барон. Кобчик стал близок к королям. Кобчик вдруг получил ВЛАСТЬ и тут же стал «кровавым». Думаешь, мне баронство не предлагали?

– И?.. – я даже немного подался навстречу собеседнику.

– Даже графство, но я отказался. Как в свое время отказался от титула и мой отец, – генерал вынул трубку и стал набивать ее мидетерранским табаком.

Потом долго ее раскуривал, давая мне осознать эту информацию.

– Ну не республику же они хотят? – растерянно проговорил я.

– Не хотят, – подтвердил генерал. – Они хотят сами править, и чтобы император был просто ширмой их правления. Думаешь, почему император дозволил выборные сеймы на местах, но не дает имперского парламента? Потому что все проекты, которые подавались по этому вопросу, отдавали всю полноту власти старой аристократии – верхней палате. И правительство империи должно было стать ответственным перед парламентом, а не перед монархом.

– Как на Соленых островах?

– Внешне так, но не по существу. Основой политической системы объединенного королевства Соленых островов являются тайные общества. Именно они стоят за видимыми политическими партиями и выдвигают кандидатов депутаты на общинных выборах, таким образом, получая в парламенте большинство того или иного тайного общества. Депутат может говорить, о чем пожелает, может вообще не ходить на заседания палаты, но он обязан всегда солидарно голосовать так как решит руководство партии ибо в противном случае лишится своего места. А руководство партии приказывает только то, что ему уже приказало тайное общество. Король там вроде бы царствует, но не правит. Так знает весь мир, кроме одного… король там сам глава всех тайных обществ. Это называется истинной демократией. А то, что в республике называется демократией – бардак по определению. Где тайные общества есть, но они как бы даже внешне без головы и постоянно между собой дерутся. На самом деле они подчинены островным тайным обществам и являются их филиалами. Самое главное в том, что в этих тайных обществах жесткая пирамидальная иерархия и беспрекословное подчинение низших высшим, вплоть до смертной казни за ослушание.

– То есть получается так, что политика республики подчинена островному королю?

– Именно, но об этом не принято говорить.

– Зачем тогда они резали своих аристократов в революцию.

– Резали, но не всех. Только тех, кто не состоял в тайных обществах. Эти государства всю историю были соперниками, а после революции вдруг стали союзниками. Не сразу, но…

– А наши аристократы?

– Частью состоят в тайных обществах. Частью нет.

Молас налил себе сидра, с удовольствием выпил и снова взялся за трубку. Его табак имел приятный запах. Не раздражал. Даже нравился.

– Выходит Лига… – задал я осенивший меня вопрос.

– …внешний отросток одного из таких тайных обществ. Иначе бы они давно загнулись без денег. Членские взносы у них копеечные, – договорил за меня Молас.

– Значит ли это, что у главного руководства тайными обществами со времен революции в республике поменялись приоритеты?

– Этого мы не знаем. Но по косвенным признакам выходит что так. Переваривай пока, Савва, эту информацию. Будут конкретные вопросы – еще поговорим. Я тут на неделю не меньше. Потом отъеду в Риест. И на обратном пути мы еще встретимся.

Принесли десерт – чай и сладкий пирог с начинкой из цитрусового ассорти, и на некоторое время интересная беседа прервалась. Были еще орехи в меду – так скажем в качестве потребительского теста. Моласу они настолько понравились, что я туту же дал команду приготовить генералу в дорогу горшочек этого лакомства.

– Прекрасный обед, дорогой Савва, – генерал с удовольствием вытирал салфеткой усы. – В гостиничном ресторане кормят намного хуже. Передай мое удовольствие своей кухарке. Да, кстати, за всем этим гастрономическим апофеозом я и забыл о том, что хотел тебя спросить в самом начале: что там у нас там с тропочками в Швиц?

– Ничего. Каюсь, Саем, но не было никакого времени этим заниматься. Стройка съедает все время да еще отрываться от нее приходилось как на химию, так и на сортировку пленных. Трактор еще сырой, также требует внимания.

– Что ж… – не скрыл своего огорчения Молас, – придется действовать старыми методами и прошерстить ваши тюрьмы, там контрабандисты точно должны быть. А про твою химию я читал и откровенно не понял, зачем тебе это нужно? Ты же человек дела, а не мышь, прописавшаяся в виварии? Ученый в наше время это человек, удовлетворяющий свое любопытство за чужой счет. Но насколько я понял, на свои исследования ты сам потратился.

– Ну – у-у – у… – захотел я дать отповедь таким инсинуациям, но не нашел ответа.

– Вот – вот… – генерал снова стал разжигать свою трубку.

Напыхтев облако ароматного дыма, которое ветер с гор быстро снес в сторону реки, генерал продолжил.

– Тщеславие есть грех. Если таким образом ты хотел стать для имперской аристократии если не своим, то хотя бы значащим, то ты в этом ты глубоко ошибся. Им плевать на науку, разве что за исключением редких чудаков как ваш покойный граф. Наука для них низкое занятие плебса. А инженеры так вообще обслуживающий персонал. Но вот в самой научной среде тебе достаточно было изобрести «инженерный центр Кобчика» и тебе сразу накинули мантию почетного доктора, и это в то время, когда у тебя и среднего образования‑то не было. Отметили и оценили.

– Еще чаю? – предложил я.

– Не откажусь, – кивнул Молас. – Но, продолжим,… Аристократию нашу по большому счету интересует только земля и власть. А еще больше видимый почет. Правда, в последние годы они с переменным успехом делают попытки подмять под себя промышленность – поняли, где сейчас главные деньги крутятся. Но тоже только в качестве хозяев, а не управленцев. Причем покрикивающих хозяев, требующих прибыли любой ценой. Что самой промышленности, как ты понимаешь, не идет на пользу. Отсюда все их попытки доить бюджет. К сожалению, война дала им такой повод. Ситуацию с концерном «Лозе» ты и сам знаешь.