Четыреста капель крови - Вадим Кленин Страница 24

– А, ну ладно. Садись за стол, сейчас будет готово.

Бабушка зачерпнула из большой кастрюли половником тесто и налила густую, светло-желтую жидкость на сковородку. На глазах у Ремы на шипящей раскаленной поверхности образовалась идеально ровная фигурка человечка, который начал быстро жариться. Через минуту женщина взяла лопатку и перевернула блинчик. Жар и жир нарисовали на «голове» блина веселую рожицу.

Рема поднял взгляд на бабушку. Такие знакомые морщинки разгладились, и на Ефрема смотрели абсолютно неподвижные, холодные глаза, отливавшие в неоновом свете нереальным аквамарином.

Глава 9

«Кто ты, Рема?» – вопрос повторился, но уже в голове мальчика. Да так ясно и четко, что Ефрем испугался. Это был он, внутренний голос, который доставал его с самого утра. И сейчас от него веяло не теплотой или хотя бы шуткой, а пронизывающей до дрожи стужей. Мальчик опасливо огляделся вокруг и попятился. Плечи сжались, пальцы похолодели и слегка затряслись, а дыхание прервалось.

Ефрем не знал, что ответить, и просто молчал. Голос снова возник в голове, и его тон уже стал более капризным:

«Кто же ты такой? Отвечай!»

Мальчик понял, что ему не удастся избежать ответа, и тихо произнес:

–Я – это я.

«Что. Ты. Такое?» – строго, настойчиво и уже нетерпеливо спросил внутренний голос.

– Я… я просто мальчик, – пролепетал он.

«Да, похоже, ты прав. Ты просто мальчик», – разочарованно произнес голос. Словно малыш опять где-то накосячил и говоривший сожалеет об этом. – «Ты самый обычный мальчик… Но ведь ты хочешь стать кем-то большим? Задатки у тебя точно есть».

Хотя слова вновь стали звучать мягко и даже доверительно, Ефрем ощущал давление на свое сознание и мысли. Неизвестный внутренний собеседник подчинял и заставлял говорить правду. Мальчику захотелось вытянуться по стойке смирно и ответить, что он на всё согласен. Он открыл было рот, и тут язык коснулся застрявшей в зубах жилки – то ли от котлеты, которая была в бургере, то ли еще от чего. Гадать мальчик не стал.

Ефрем резко стиснул челюсти, клацнув зубами. Вспышка в пятом верхнем зубе слева, который давно следовало вылечить, была яркой и болезненной. Но боль позволила снять наваждение. Впервые он порадовался, что мама так и не довела его до зубного врача. Хотя челюсть ощутимо свело, а щека начала подергиваться.

«Нет, – сквозь боль и панику пробились воля и возможность рассуждать. – Только не это. Я же не должен глючить! Я человек – не робот. У меня нет этого дурацкого чипа! Что вообще происходит?»

Он глубоко вздохнул и встряхнулся всем телом, будто собака, выбравшаяся из воды. Дыхание хоть и восстановилось, но было неестественно частым. Ефрем судорожно ощупал себя, потом сжал кулаки. Костяшки побелели, а в указательном пальце что-то хрустнуло.

За всеми его движениями совершенно спокойно наблюдала бабушка. И тут Ефрема осенило. Так говорил не воображаемый внутренний голос, а именно она – его бабушка! Во всяком случае, миллиарды жителей Земли и двух планет Солнечной системы, освоение которых начали люди, связали бы возникший в его мозгу голос именно с Асей Селиверстовой.

Но загадка была в том, что рот бабушки все это время был закрыт. Лишь нереального цвета глаза в упор смотрели на внука, будто знали, что с ним что-то происходит.

«Нет, этого не может быть, – снова подумал Рема. – Бабушка кто угодно, но не телепат. Даже если она не человек, а робот. Роботы вообще не способны быть телепатами, они ж ходячие компьютеры, ничего больше!»

На лице у бабушки наметилась улыбка.

«Еще раз спрашиваю: кто ты?» – снова зазвучало в голове.

Рот Селиверстовой-старшей был по-прежнему закрыт. Но рука поднялась, и указательный палец едва ли не ткнул Рему в грудь.

Вот теперь Ефрем завис по-настоящему, даже не будучи роботом. Мальчик буквально прирос к месту и не мог пошевелить даже пальцем. По вискам и спине ощутимо мерзко скатились капли пота. Остатков силы воли хватило, чтобы снова стиснуть зубы, но прежний трюк не прошел. Да и бабушкин палец, направленный ему в грудь, поднялся вверх и предупреждающе покачал из сторону в сторону.

«А бабушка ли она?» – обреченно подумал мальчик.

«Даже не сомневайся, – снова прозвучало в голове. – Во всяком случае, все свои годы именно меня ты называл своей бабушкой».

Взгляд у женщины будто потеплел. Напряжение в ее позе спало, и она грациозно показала рукой на парившие жаром румяные блинчики, похожие на человечков. Впрочем, сегодня бабушка была явно не в ударе. Обычно созданные прожаркой рожицы на выпеченных из муки фигурах у нее улыбались. Теперь же смайлики были только на двух. Еще три блинчика изображали, скорее, плачущего Пьеро. А на остальных рожицы не получились вовсе. Глаза, носы и губы были перепутаны, будто на картине Пикассо – как раз месяц назад Рема видел его причудливый холст, сохраненный после глобального катаклизма во вновь расширяющемся городе Руза.

Рема опустил глаза и посмотрел на ботинки. Ничего особенно не увидел. Зажмурился, помотал головой. Потом расправил плечи и поднял взгляд на бабушку.

– Ты телепат? – спросил он вслух.

Приглашение отведать блинчиков он решил принять, рассудив, что особого выбора у него нет. Рема прошлепал к высокому барному стулу, на который любил забираться еще с раннего детства, доводя до паники родителей, когда те еще не перестали сюда приезжать. Разместившись, он увидел приборы и решил на всякий случай схватить помимо вилки еще и нож. Повертел в руке и понял, что особой защиты тот не давал. Нож был тупым и мог что-нибудь разрезать лишь благодаря мелким зазубринам, похожим на затупившуюся миниатюрную пилу. Но так Ефрему было почему-то спокойнее.

– Ты тоже мог бы стать телепатом, если бы захотел, – также вслух ответила бабушка. Тяжело вздохнула. Не оборачиваясь, протянула руку и выключила плиту. Потом развязала фартук, сложила его и повесила на спинку одного из стульев. Смахнув какую-то невидимую пылинку с предплечья, оперлась о высокий кухонный стол, скрестила ноги, а потом – и руки.

Женщина взглянула вверх, будто собираясь с мыслями, потом перебрала пальцами по предплечью и сказала:

– Ты бы мог и догадаться, Рема. Ты ведь всегда был смышленым мальчиком,