Пять ликов богини - Александр Свирин Страница 21

Здесь кончаются подтверждённые факты и начинаются собственные воспоминания Менке, которых осталось немного.

Он почти не помнил мамы как таковой, только её образ высокой прямой женщины, носящей исключительно скромные чёрные платья с высоким воротом и юбкой в пол, будто она справляла вечный траур. Её взгляд излучал холод, неприязнь и даже какое-то презрение. Но сколько бы ни старался, он не мог вспомнить, чтобы она сказала ему хоть одно действительно дурное слово, накричала или оскорбила. Свой материнский долг она исполняла со всей ответственностью вплоть до самого Раскола.

Место, где они жили, Менке видел сквозь молочный туман забытия: не очень большой уютный двухэтажный дом где-то в поле недалеко от лесной чащи. Но даже сейчас он помнил планировку — входишь, попадаешь в тамбур, затем два шага вперёд, открываешь дверь, и вот ты уже в самом доме. Стоило только представить его, как перед глазами вновь разворачивался просторный зал с обеденным столом и небольшая кухонька с автоповаром чуть дальше. Справа виднелся проход в гостиную, а рядом лестница на второй этаж, к спальням.

У Менке сохранилось четыре ярких воспоминания из детства до Раскола. Первое — это то, как он однажды проснулся спустя пять минут после того, как Ума закончила читать ему сказку на ночь. Он не помнил точно, сколько ему было; наверное, года четыре. У изголовья его кровати всё ещё горела тусклая лампа, а Ума сидела в кресле рядом, держала книжку со сказками народов мира на коленях и смотрела на сына с нежной улыбкой. На мгновение в её глазах скользнуло нечто новое, доселе неведомое ему — теплота. Но всё исчезло, как только она заметила, что Менке проснулся. Вновь вернулась холодность и строгость, а Ума молча встала с кресла, выключила лампу и вышла из комнаты. Менке ещё час не мог уснуть, думая о том, что же он сейчас увидел. В душе родилась уверенность — мама на самом деле очень любит его, просто зачем-то изо всех сил это скрывает.

В детстве Менке смотрел много старых фильмов и мультфильмов, но особенно ему нравились истории про отважных космических капитанов, первооткрывателей, бороздящих просторы галактики, сражающихся в масштабных битвах на своих кораблях и переживающих увлекательные приключения на иных планетах. Именно поэтому уже лет в пять он решил, что хочет стать космонавтом.

Второе отчётливое воспоминание — это то, как Менке сообщил маме об этом своём желании. Сохранилось оно по той же причине, что и первое — теплоте в маминых глазах. Ума тогда улыбнулась, хотя он почему-то ожидал, что она поднимет его на смех. Она вдруг взглянула на него так, как сам он смотрел на милых зверушек в тех фильмах, которые ему показывали.

— Таких дохляков в космонавты не берут, — сказала она с присущей ей строгостью. — Космос не место для слабаков. Если и правда этого хочешь, то тебе придётся усердно трудиться.

— Дя! — радостно воскликнул Менке.

С этого дня в его жизни появились тренировки. До семи лет он не занимался ничем серьёзным — просто гимнастикой, бегом по утрам, да минимальной нормой отжиманий и подтягиваний. Вставал ещё до рассвета, чтобы пробежать два километра, позавтракать, позаниматься с мамой математикой, а затем пойти на тренировку до самого обеда. После обеда — домашние задания, а потом свободное время, которое он тратил на просмотр фильмов и виртуальные игры.

Чего Менке решительно не мог вспомнить, так это других людей. Кроме него с Умой вокруг не находилось ни одной живой души, но это же нелепость! Он осознавал, что они жили не в городе, а скорее всего в деревне (хотя деревни исчезли почти триста лет назад), но даже так, почему не встретилось ни одного соседа в радиусе километра — предельного расстояния, на которое ему разрешали отходить от дома? Рядом со всеми капитанами из его фильмов плечом к плечу стояли друзья, верные соратники в приключениях, а Менке не знал никого, кроме мамы. В самом деле, не её же брать с собой в путешествие к звёздам! Всем мамам положено смиренно ждать дома возвращения главного героя, да ежечасно тревожиться за его судьбу.

Постепенно свободное время Менке улетучилось, как приятный аромат, унесённый внезапным сквозняком, — его заменила учёба. Ума совместно с роботами начала преподавать ему естествознание, русский и китайский языки, историю, географию, информатику, геометрию и музыку. Играть он учился на пианино старой модели.

А вскоре Менке познакомился с первым живым человеком, кроме мамы, — тренером по карате Гаджиевым-сенсеем. Широкоплечий коренастый мужчина с сухим сморщенным лицом, смуглой кожей и пышными чёрными усами вызывал страх и оторопь тяжёлым взглядом и скупой манерой общения. Мама наняла его, так как решила, что простой гимнастики уже недостаточно. Он приходил каждый вечер, тренировал Менке ровно два часа, а потом вновь уходил. Он никогда не оставался на ужин или хотя бы просто попить чаю, не разговаривал о личном, не задавал никаких вопросов. Менке сотню раз спрашивал тренера, где тот живёт, чем занимается, о чём мечтает, но тот на все расспросы отвечал одной единственной фразой: «Не имеет значения». Из-за этого Гаджиев-сенсей казался самым таинственным и загадочным человеком на свете. Если Менке приходил на тренировку вялым и уставшим, тренер заставлял его до изнеможения выполнять самые сложные приёмы и упражнения, а после вставал с ним в спарринг и нещадно мутузил, не делая никаких скидок на то, что его ученик всего лишь ребёнок.

Именно с первым таким случаем связано третье яркое воспоминание из детства. Восьмилетний Менке полночи играл в виртуальные игры, а потому не выспался и утром чувствовал себя, как сильно пожёванная тряпка. Бежал он медленно, большую часть дороги полз, как улитка, да и на уроках с мамой постоянно зевал и отвлекался на навязчивые сюрреалистические мысли. Таким же стухшим он пришёл и на тренировку Гаджиева-сенсея. Тот сходу оценил состояние ученика и поставил его отрабатывать удар Маваши Отоши Гери, а за каждый косяк или недостаточно хорошее исполнение стегал по спине бамбуковым прутом. Уже через пятнадцать минут Менке почти плакал от боли, но сенсей, не обращая на это никакого внимания, велел ему вытереть сопли и приготовиться к бою. Тот окончательно разревелся и решительно побежал в сторону дома, на ходу утирая мокрые глаза рукавом. Но куда восьмилетнему мальчику тягаться в беге со взрослым мужчиной?