Закатиглазка (СИ) - "Феликс Неизвестный" Страница 45

Кобольд, чутко улавливавший, любое движение настроений вышестоящего, принялся восхищённо ахать и охать, несколько наиграно, но Дракон, ослеплённый тщеславием, не замечал таких тонкостей. А Кобольд перебегал от экземпляра к экземпляру, и картинно всплёскивал руками.

— А выставку-то я организовал, — подала голос Дуля, и заискивающе посмотрела на Дракона — правда же, ваша ненасытность.

— Не важно кто организовал, — отмахнулся Кобольд — важно кто наполнил! Это же какая грандиозная работа проделана. Целая жизнь на этот труд положена. Вечную память о себе оставил великий Дракон!

— Ах, мне право неловко! — от комплиментов Дракон залился краской.

— Нет здесь места скромности! — гном схватил кривую лохматую лапу Дракона и запечатлил на ней восторженный поцелуй.

В свою очередь, Дуля потеснила Кобольда и тоже принялась покрывать поцелуями драконью лапу.

— Вы, право, преувеличиваете, — игриво захихикал Дракон.

Но Дуля с Кобольдом не унимались, и цокаясь головами, продолжали начмакивать лапу.

— Пойдёмте, уже к столу, — сжеманничал Дракон, и подставил лобзателям вторую лапу, за которую они принялись с неменьшим усердием чем за первую.

Неизвестно сколько бы это ещё длилось, но Закатиглазка выронила меч, и он с лязгом упал на бревенчатый пол, чем вывел Дракона из состояния глубокой эйфории и, невольно, прервал состязание в лизоблюдстве между Кобольдом и Дулей.

Дракон сразу вспомнил, что безумно голоден и повёл гостей на второй этаж, где был устроен пиршественный зал.

Стены зала были увешаны гобеленами, на которых мастера вручную выткали изображение семнадцати подвигов Дракона.

Три длинных дубовых стола с массивными ножками, были выставлены литерой П, за главным столом стояло высокое кресло Дракона, обитое неокрашенной кожей, и Закатиглазка поморшилась, догадавшись с кого содрали эту кожу.

За креслом Дракона был сложен большой камин из красного кирпича, что бы холодными зимними вечерами греть спину пирующего чудовища.

Над камином висела картина, не уступавшая ему в размерах, на ней маслянными красками был написан сам Дракон, он возвыщался на фоне чёрного неба, озаряемого багровыми отсветами пожарищ, пресмыкающееся стояло на горе обуглевшихся человеческих черепов, один из которых оно раздавливало когтистой лапой, в разиннутой чёрной пасти Дракона блестели клыки, налитые кровью глаза как будто впивались в зрителя, говоря, что и его ждёт та же страшная участь, и это, только, вопрос времени.

Дракон уселся в своё кресло, любезно отодвинутое Дулей, и жестом пригласил гостей присоединяться.

Стол был уставлен золотыми блюдами и подносами, на которых были поданы: голубцы, фрикадельки, домашняя колбаса, сосики по-баварски, мясо в сливках, мясо по-французки, по-кремлёвски, по-китайски, гуляш, чахохбили, стейки, люля — кебаб, рёбрышки по-грузински, голени запечённые в картофельном тесте, мясная запеканка, сердца тушённые с грибами, печёночный паштет и салат из лёгких.

В графинах искрилась водка.

Коньяк стоял, прямо, в бочонке с краником.

Но не смотря на голод, Принцесса, видевшая драконью кладовую, никак не могла пересилить себя, что бы притронуться хоть к одному из блюд. Её спутники, Заяц и Кобольд, наоборот, нисколько не смущаясь, набросились на еду, подтягивая к себе по целому подносу, они загребали с него пятернёй, не взирая на жир, которым забрызгивались по самые плечи. Водку, вообще, пили как воду в пустыне.

Ни ела, только, Дуля, она прислуживала Дракону, подавала кушанья, наполняла кубок, обдирала мясо с костей и ложила, прямо, в пасть Дракону. Кобольд, посоветовал и Зайцу вдохновится примером Дули в отношении вышестояшего.

Заяц вытер с морды подливу, и тоже, стал прислуживать начальнику, но, в отличии от исполнительной Дули, халтурил, забрасывал самый жирный кусок себе в рот, наполняя кубок Кобольда, сам отпивал добрую половину, обнаглел до того, что норовил сунуться в начальственную тарелку, за что получил зычную оплеуху.

Принцесса прокашлялась, дабы привлечь к себе внимание, и подобно Лизе Калачёвой, спросила:

— Товарищ, у вас нет чего-нибудь вегетарианского?

У Дули аж прибор выпал из рук.

— Вегетарианского не держим — с. — презрительно просипела Дуля — здесь приличный дом, хозяин коего способен заработать достаточно, что вкушать изысканые яства. Запомни, господин Дракон, тебе, не какой-то пьяница — бездельник, с утра до ночи вкалывающий на заводе, а интеллектуальная элита, умеющая зарабатывать головой.

— Ага! — гыгыкнул Дракон и высунув свой раздвоенный змеиный язык, принялся вылизывать им тарелку — Ты попробуй какое всё вкусное, — предложил Дракон и сказал Дуле — Шишик, передай нашей гостье печёные пальчики.

Дуля брезгливо перебросил Принцессе поднос.

— На, жри! — предложил он ей.

На золотом блюде, в подливе с луком, действительно плавали пальцы, толстые мясистые, с тёмными, пропёкшимися ногтями.

Принцессу передёрнуло.

Кобольди и Дракон выпили на брудершафт и трижды поцеловались.

— А что, ваша Огнедышность, не нужен ли вам смекалистый заместитель? — предложил Кобольд Дракону, гном, уже, списал со счетов Закатиглазку, и не расчитывал получить от неё министерское кресло — Мне, тут, должность уже предложили, но ради вас я откажусь, не сойти мне с места — откажусь. Служить такому кроважадному дракону — моя сокровенная мечта! — Кобольт тут же поправился — Ну как служить, в смысле, служить начальником, но, конечно под вашим чутким руководством, — он взял Драконью лапу и поцеловал её.

— Не верьте ему, ваша Омерзительность! — вмешалась Дуля — Этот прохиндей вас подсидит, я его знаю, он всю жизнь, на всех доносы строчил!

— Правда?! Строчил!? — рявкнул на гнома Дракон.

— Да разве могу я вас обманывать? — елейным голоском запел Кобольд — Сознаюсь, не было во всём городке такого человека на которого бы я донос не накатал, вот такая у меня слабость.

— Да плевать на этих призренных холопов! — не унималась Дуля — Он же и на меня донос написал, а я был его непосредственным руководителем! Это же нарушение субординации! Святая святых! Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку!

— Писал на него донос? — сурово спросил у Кобольда Дракон.

— Писал, — сознался Кобольд — не мог удержаться.

— Ах каков паршивец! — Дракон рассмеялся и ласково потрепал Кобольда по щеке — Такие беспринципные жулики мне как раз и нужны! Вы есть опора драконьей власти на земле.

Дуля гневно вытаращился на Кобольда.

— Отвернись мерзавец! — Кобольд собрал пригоршню мясных шариков и швырнул в оппонента, но спьяну не попал ни одним — Заяц подключайся! — заорал гном — Твоего любимого начальника оскорбили! Показали кукиш!

— Наконец-то ты, скот, запомнил мою фамилию! — огрызнулась Дуля, но вынуждена была нырнуть под стол, так как Заяц и Кобольд открыли по ней огонь из всех орудий, но в отместку нападающим, Дуля неожиданно выскакивала и показывала себя то Зайцу, то Кобольду, и тут же укрывалась от снарядов в своё убежище.

В Дулю летели целые подносы, рассыпая на лету содержимое, и, даже, золотые кубки, но удача улыбнулась графину из — под водки, он точно хлопнул Дулю по большому пальцу, и та растянулась меж столами, утопая в разлитом жире и объедках.

Дракон радостно гоготал, хлопая себя по пузу жирными лапами, давно у него за обедом так не веселились.

Принцесса молча наблюдала за Зайцем и Кобольдом. Сколько она их, уже, знает? У неё было такое впечатление, что очень — очень долго. И всё это время она, только, и видела от них, что пьяные дебоши, ну, или трезвые, но тоже, дебоши, безудержную наглость, беспордонность, отъявленную подлость. И за этих-то людей она хочет хлопотать перед мужем, дабы они заняли высокие посты в государстве! Принцесса впервые задумалась над этим. И поняла, как же ей дико повезло, встретить столь идеально подходящие кандидатуры. В этом вопросе ей, безусловно, улыбнулась фортуна.

Всеобщую вакханалию царившую в зале неожиданно прервало появление маленького тощего поварёнка. В руках он держал серебряное блюдо накрытое высокой крышкой, но даже через неё пробивался неслыханной нежности непередаваемый аромат.