Сага о Головастике. Начало - Александр Нерей Страница 4

— Зацепило? — усмехнулся дед в бороду. — Ты узнал про семью свою, про дядьку?

— Ерунду я всякую узнал. О фокусах, о гипнозе, о знахаре, — вспылил я не к месту, но Павел будто ничего не заметил.

Пошамкал беззубым ртом и продолжил допрос:

— Так ты понял, почему я силу ведуна не принял?

— Не знаю я ничего про вас. Только то, что котов с дядькой ловили, и всё, — отмахнулся я от деда, а когда успокоился, чинно уточнил. — И в чём там дело было?

И тут Павла как подменили. Затряс бородёнкой, точно Хоттабыч на футбольном матче.

— Не было никакого дела. Не мог я. Никак не мог! Я же посредником был. Работу свою делал. А времена тяжкие тогда настали. Нашего брата чуть ли не вдвое уполовинили. Вот твой дядька по молодости да по глупости к Ясеню тому и явился. Я-то всегда рядом был. Только сказать никому не мог. И ты теперь не можешь. Одному мне, а другим ни-ни! И учиться хорошо тебе теперь нельзя. То есть, учиться можно и нужно, а вот оценки хорошие – забудь. После школы в училище или ПТУ там, ещё позволено, а в институты-академии ни ногой!

После таких сногсшибательных известий пришлось срочно просить пощады. Сколько ни старался, всё равно не поспел за стариковскими сказками.

— Помедленнее, пожалуйста, деда. Давай про посредников, потом про август, а уже потом про академии с ногами.

— Ладушки, — заулыбался Павел. — Можно и медленнее. За Старой станицей бывал? Фортштадт где, знаешь? Не хутор, а сам правый берег Кубани, что напротив городских водохранилищ с пляжами.

— Бывал. С отцом на рыбалку там проезжаем.

— Значит сам найдёшь наше место заветное. Встреча с собой там состоится. И так двенадцать… То есть, одиннадцать раз. Вас же, пострелов, как апостолов у Христа. Пещеру нужную сыщешь, и всё, — дед перестал улыбаться и, пока я растерянно моргал глазами, на полном серьёзе продолжил: — Куриная пещерка, не ошибись. Там их теперь много стало. Бабки туда за ракушкой ходят. Знаешь, зачем бабкам ракушка нужна?

Коленки затряслись от одной мысли, что придётся одному ехать не просто за город, а за Старую станицу. Тут ещё дедовская страшилка о дюжине апостолов. Мне и без них уже тошнило. Никак не мог представить, как можно несколько раз встретить самого себя, и решил, что дед бредит. А Павел продолжал издёвки:

— Не робей, пехота. Не помрёшь. Разве что от страха. Штаны, значит, запасные с собой бери.

И звучали его слова, как ласковый расстрельный приговор.

Ладно бы не согласиться рисковать велосипедом, чтобы не отобрали в чужих краях. И потом не получать подзатыльники от родителей, упрёки от друзей, которых не позвал на приключения. Но отказаться от встречи с тайной, а, главное, с пещерой, было выше моих силёнок.

«Поеду, и будь что будет», — отмёл я сомнения, но решил подстраховаться. Узнать обо всём, как можно больше, чтобы не сплоховать из-за какой-нибудь мелочи.

— Подробнее изложить можешь, деда? Куда это ты меня, неполного второклассника, посылаешь? Я конечно любознательный. Умный. Читать задолго до школы научился, стало быть, точно умный. Но не рано ли это мне, такому умному и… Маленькому?

Дед погрустнел. Улыбку с бородатого лица словно ветерком сдуло. Он не торопясь откашлялся и изрёк:

— В том только моя вина, извини. В холодное время вас там собирать не посмею, а вот перезимую или нет, неизвестно. Так что, рисковать придётся тебе и рисковать прямо сейчас. И не такой уж ты малец. В магазин же сам бегаешь? А в школу тебя мамка, что ли, за ручку водит?

— Магазин или школа – это одно. А станица с пещерой – другое, — рассудил я и, скрепя сердце, согласился на авантюру, чреватую не только сногсшибательными приключениями, но и телесными огорченьями от отцовского ремня и мамкиных подзатыльников. — Если не перезимуешь, тогда ладно. Съезжу, так и быть. А кто там ещё будет? Чтобы я не очень растерялся.

— Да ты и будешь, чудак-человек! — взревел дед белугой и закатил глазки, точь-в-точь как наша учительница. — Сколько раз повторять? Ты посредник. И ты не один такой. То есть, здесь ты один, конечно, а там ещё одиннадцать таких же умников завелось. По одному на свой мир. А всего вас двенадцать. Понятно?

Тут я пожалел, что согласился ехать в пещеру. Просто замерло всё внутри от дедовых шуточек. Потом решил, что Павел от старости тронулся умом, и собрался от него сбежать. А про зеленоглазую девочку с её двумя сыновьями пообещал забыть и никогда не вспоминать.

«Это же надо. Двенадцать миров, а я посредник какой-то. И не учиться, и не говорить никому. Фантазёр, а не дед», — думал я и дрожал от волнения, но дедовский взгляд не предвещал ничего, с чем можно было не соглашаться.

Наоборот, стариковские глазки так и вещали: «Пощады не жди, внучек. Всё сделаешь, как миленький. Без отговорок. Шагом марш в пещеру, и никаких гвоздей!»

— Деда, ты часом не заболел? — начал я жалобно. — Может голова у тебя кружится?

— Я тебе сейчас покружусь! — рявкнул в ответ бородач. — Тебе русским языком говорю: ежели…

Неожиданно дед закашлялся, как чахоточный, но как-то не взаправду. Должно быть крепко задумался, что такого мальцу дальше наговорить, чтобы он не штаны со страху замарал, а дело нужное сделал.

— Ладно. Тренировку тебе устрою. Готов? Чтоб обвыкся с неизбежностью предназначения, — наконец, подобрал он нужные слова.

Глаза у деда стали хитрыми, а набежавшая злоба мгновенно испарилась. Но даже от этих слов мне легче не стало.

— Прямо сейчас тренировка? Не завтра, не через неделю, а прямо сейчас? — опешил я от очередной напасти и окончательно размяк.

Замотал головой и начал отнекиваться, но дед успокоил.

— Добре, добре. Не можешь сразу, потом сделаем. Время пару недель у тебя есть. А сейчас мне помощь нужна. В подвал слазить можешь? Ты не думай плохого. Тебя там никто не укусит и не закроет. Собак я не держу. Вернее, они у меня не держатся. Привяжу – воют и дохнут, а не привяжу – сбегают. А я тебя обожду на скамеечке. Ноги уже не ходят почти. Так что? Уважишь деда Пашу с его бабой Нюрой?

Мне бы тогда задуматься, почему стариковские глазки, как