Котт в сапогах - Сергей Юрьевич Ковалев Страница 25

— Щедрые господа и милые дамы! — раскланялся перед толпой Огюст. — У всех из вас дома есть кошки, и вы, несомненно, замечали — сии твари весьма глупы и ленивы, так что обучить их каким-либо трюкам практически невозможно! Однако для Огюста Сароза не существует слова «невозможно»! Осмелюсь представить вам результат моих многолетних изысканий в области дрессуры!

Все взгляды обратились на меня. Начинается…

— Место!

Я послушно вспрыгнул на бочку.

Собственно, представление не было утомительным, ничего сложного мне делать не приходилось. С самого начала Огюст решил не демонстрировать публике мое умение говорить, и в этом я с ним был полностью солидарен — слишком уж такое умение попахивало колдовством, а связываться с инквизицией себе дороже. Потому мои номера балансировали на грани того, что можно добиться от любого животного путем обычной дрессировки. Я послушно прыгал через обруч, ходил на задних и передних лапах, балансировал на пирамиде из всякого барахла, указывал на дощечки с цифрами, которые выкрикивали из толпы. Гвоздем выступления был комический номер с «пением» — Огюст напевал какую-нибудь широко известную песенку, а я «подпевал», мяукая в унисон. Несмотря на полный идиотизм, вернее, как раз благодаря ему, именно эта сценка пользовалась особой любовью у толпы — большая часть гнилых помидоров и тухлых яиц приберегалась до этого момента. К счастью, рано или поздно любой кошмар заканчивается. Последний раз увернувшись от благоухающего знака внимания, я затрусил вслед за Огюстом. Нас сменила Леди Годива на своей рыжей кляче, Сароз снял с меня ошейник, и я, совершенно обессиленный, заполз в фургон на свой топчан. Вот ведь вроде ничего тяжелого не делаю, а каждый раз словно махал биденхандером, срубая наконечники копий… впрочем, откуда я знаю, как это? В силу невысокого роста и скромного телосложения я даже и не пытался научиться обращаться с двуручным мечом. Да и, несмотря на двойное жалованье, как-то не прельщало бросаться в атаку на ощетинившийся копьями строй противника. А вот поди ж ты, сейчас с радостью поменял бы нынешнее мое унизительное положение на место в первом ряду с двуручником или алебардой в руках. Я свернулся на тюфяке и прикрыл глаза. Время уходит — вот что страшно! Уходит время… Надо решаться. Вот сейчас немного полежу с закрытыми глазами и решусь…

— Господин кот!

— А? Что? Где? — Я открыл глаза и огляделся в неожиданно наступивших сумерках. Похоже, я незаметно для самого себя заснул и проспал до самого вечера. Ленивая кошачья натура постепенно берет верх.

— Господин кот! — вновь позвал Огюст. — Конрад, вы здесь?

— Проклятье, Огюст! А где мне еще быть? Зачем разбудил?

— Я, конечно, понимаю, что общество безродных паяцев не к лицу благородному потомку древнего германского рода, но, может быть, он все же снизойдет и разделит с нами скромную трапезу? Короче, жрать будете? Если не будете — отдам ваш ужин Булыге.

— Снизойдет, снизойдет… — Я выбрался из фургона и поежился. — А прохладно что-то!

— Так осень же. Теперь ночи будут все холоднее и холоднее. Ничего, к тому времени, как наступят настоящие холода, мы уже доберемся до столицы и там останемся до весны… Э-э-э… ну конечно, если вы к тому времени еще не найдете своего колдуна…

Я равнодушно пропустил неловкие оправдания мимо ушей. И без этой оговорки, очевидно, что Огюст спит и видит, чтобы мне не повезло в поисках, а значит, помогать мне не станет. Скорее всего, даже постарается мешать изо всех сил.

Однако как же холодно! Пока мех вполне согревал мое туловище, но вот лапы от земли ощутимо мерзли. А ведь скоро — может быть, уже завтра — начнутся холодные осенние дожди, слякоть и замерзшая поутру грязь под ногами.

— Огюст, мне нужна обувь!

— Чего?‥ Вы так шутить изволите? Где это видано — обувь для кота?

— Огюст, если я простужусь — долго не протяну, у меня легкие слабые с детства. Слягу с горячкой и сдохну. Ты хочешь потерять самого кассового артиста?

— Гм… В чем-то вы, конечно, правы. Но зачем вам обувь? Можно наматывать на лапы рогожу…

— Замечательная идея, браво! Рогожа будет намокать, потом замерзать, так я еще быстрее простужусь. Не будь таким жмотом, Огюст! Неужели деньги, которые я тебе приношу, не стоят небольшой траты?

— Вы мне пока никаких особых денег не принесли, — мгновенно завел привычную песню Сароз. — Люди пока идут просто в цирк, про вас никто не знает. Неизвестно, сколько еще придется вложить денег в вашу раскрутку и окупятся ли они? А обувь-дело серьезное. Одна кожа сколько стоить будет!

— Ладно, ладно, не ной! Дай денег только на работу. Я попрошу сапожника подогнать мне по ноге мои старые сапоги.

Я с удовольствием понаблюдал, как синьор Сароз мучается, раздираемый между скупостью и благоразумием. Благоразумие победило, мне была выдана жалкая сумма и в сопровождение Фредерик — мрачный толстый шут, репертуар которого состоял из десятка сальных острот настолько «бородатых», что над ними не смеялись уже во времена Апулея. Я бы, конечно, предпочел пойти с Булыгой, но сопровождающему предстояло вести все переговоры с сапожником вместо меня, и гигант представлялся мне недостаточно сообразительным для столь сложной задачи.

— Вы бы еще ночью пришли! — недовольно проворчал сапожник, вертя в руках мои сапоги. — Перешить на кота? Настоящего кота? Ах, вот на этого кота? Убирайтесь! Мало того, что вы приперлись так поздно, так еще и сумасшедший!

Впрочем, звон монет смягчил сапожника, и он, весьма забористо отозвавшись об умственных способностях циркачей, все же снял с меня мерку и сказал приходить за сапогами утром. Мы вернулись в лагерь как раз к моменту, когда все положенные дела уже завершены, спать еще не хочется, артисты собрались вокруг костра и бурдюк с кислым вином пошел по рукам. В такие моменты эта компания бродяг так напоминала мой отряд, что жизнь переставала казаться совсем уж скверной шуткой. Даже Фредерик слегка отмяк и своеобычное мрачное выражение на его лице сменилось просто усталым. Когда Огюст куда-то отошел, шут неожиданно тихо поинтересовался:

— Значит, решил сбежать?

— Почему ты так решил? — обмер я.

— Не дурак потому что. Единственный здесь. Ха! Неплохая шутка: единственный умный человек, и тот — профессиональный дурак. Жаль, никто не оценит… Догадался потому, что ты сапоги перешить решил. Считай — угробил практически новую обувку, ведь если станешь человеком — останется их только выбросить. Ради чего? Не нужно быть гением, чтобы догадаться — собираешься в дальний путь. Притом — пешком.

— Скоро дожди…

— И что? Можно подумать, тебе придется фургон