У рифа Армагеддон - Дэвид Вебер Страница 82

Зубы Адимсина заскрежетали, когда мышцы его челюсти напряглись. Ему хотелось протянуть руку и влепить пощечину стоявшему перед ним чарисийцу с мягким лицом. Оба они знали, что на самом деле говорил Мейкел, но бойкий ответ епископа был взят непосредственно из самых центральных доктрин Церкви.

- Я не могу спорить с утверждением, что Бог и архангелы, - настала очередь Адимсина прикоснуться к своему сердцу, а затем к губам, - ожидают, что мы распознаем зло, когда видим его. Но опасно, как в доктринальном смысле, так и с точки зрения поддержания законной власти Матери-Церкви, как в этом мире, так и в следующем, предполагать, что ее учения могут быть ошибочными.

- При всем моем уважении, ваше преосвященство, но я ничего подобного не говорил, - твердо заявил Мейкел. - Я говорил об ответственности родителей за то, чтобы научить своих детей отличать добро от зла. И быть осторожными, внимательными к тому факту, что другие, менее отзывчивые к своим обязательствам или в своих собственных злых и коррумпированных целях, могут попытаться ввести их в заблуждение. Приводить ложные аргументы в терминах приемлемых убеждений. Я никогда не предполагал, что Мать-Церковь может впасть в заблуждение ложного учения. Если вы считаете, что я это сделал, я прошу вас точно указать мне, где и как я мог выдвинуть такое непростительное обвинение!

Адимсин на мгновение впился в него взглядом, затем отвернулся к окну, пытаясь взять под контроль свое выражение лица - и характер.

- Независимо от того , намеревались вы это сделать или нет... "обвинение", - сказал он наконец, - ваши слова, как мне сообщили, могут быть истолкованы в этом смысле теми, кто склонен противопоставлять свое собственное суждение суждению Матери-Церкви.

- Заверяю вас, ваше высокопреосвященство, что у меня никогда не было намерения подвергать сомнению законную власть Матери-Церкви. Если какие-либо мои слова могут быть истолкованы таким образом, я приношу самые смиренные извинения.

Адимсин продолжал сердито смотреть в окно. Солнце неуклонно клонилось к западу. Западный горизонт превратился в сплошную массу багровых углей, окрасивших залив Хауэлл в зловещий красный цвет, и епископ-экзекутор еще раз глубоко вздохнул.

- Я очень недоволен очевидной... небрежностью в выборе слов, епископ Мейкел. После архиепископа Эрейка и меня вы старший епископ всего королевства Чарис. Вы несете ответственность перед Богом и Матерью-Церковью за то, чтобы напоминать овцам вашего стада, в чем заключается их долг и безопасность их душ. И из этого следует, что вы несете равную ответственность за то, чтобы избежать этого... непреднамеренного вбивания потенциальных клиньев между ними и безопасностью, обеспечиваемой авторитетом Матери-Церкви.

Он заставил себя говорить спокойно, рассудительно, хотя прекрасно знал, что ни у него, ни у Стейнейра не было никаких сомнений в том, что чарисийский епископ сделал именно то, в чем его обвинил Адимсин. Но, по той же причине, Стейнейр прикрыл себя. Его интерпретация того, что он имел в виду, какой бы неточной и своекорыстной она ни была, звучала правдоподобно и разумно. Или сделала бы это где угодно, кроме как здесь, в Чарисе.

- Сожалею, что у вас есть причины быть недовольным мной, ваше преосвященство, - сказал Стейнейр.

- Я в этом уверен. - Адимсин улыбнулся в окно без всякого юмора.

Технически, у него были полномочия временно отстранить Стейнейра от своего престола. Однако без согласия архиепископа Эрейка он не мог удалить чарисийца навсегда, и он совсем не был уверен, что архиепископ поддержит его.

И это отчасти твоя собственная вина, Жирэлд, - холодно сказал он себе. - Ты уже много лет знаешь, насколько упрямы эти чарисийцы, и все же ты настойчиво уверял архиепископа, что ситуация под контролем. Ты слишком долго преуменьшал сообщения таких людей, как Гектор и Нарман, как преувеличения - потому что они дико преувеличены, черт возьми! - слишком долго. Если ты сейчас, после всего этого, просто передашь слова Стейнейра, и на этом основании обвинишь его в стремлении подорвать авторитет Церкви, это тоже будет звучать так, как будто ты начинаешь преувеличивать. Не видя лица этого человека, не прислушиваясь к его тону, не чувствуя настроения его прихожан, все, что он сказал, будет звучать совершенно разумно. И любые обвинения, которые ты можешь выдвинуть против него, будут звучать истерично и панически.

Улыбка епископа-исполнителя превратилась в свирепый взгляд, когда он посмотрел на тлеющий горизонт и задался вопросом, не является ли эта багровая кучка облачных углей каким-то предзнаменованием. Конечно, пребывание в Чарисе вызывало беспокойство, но это было, по крайней мере, отчасти из-за состава чарисийского священства в целом.

Одна из главных причин, по которой возвышение Стейнейра на Теллесбергский престол застряло у Адимсина в горле, заключалась в том, что это шло вразрез с обычной политикой Церкви по перемещению и назначению высшего духовенства, особенно епископов и вспомогательных епископов, чтобы они служили за пределами королевств или провинций своего рождения. По мнению Адимсина, никогда не было хорошей идеей позволять руководству поместной Церкви развивать чувство лояльности к светской сфере, где оно служило. По его мнению, это было особенно верно в таких землях, как Чарис, которые находились так далеко от Храма и Зиона.

Но убедить членов священства переехать в такие отдаленные и изолированные районы всегда было трудно. Те, у кого были собственные покровители, всегда могли найти какой-нибудь способ выпутаться из этого. В то время как богатство Чариса предлагало определенный уровень соблазна, правда заключалась в том, что назначение сюда рассматривалось как изгнание. В лучшем случае это стало бы серьезным ударом по потенциальной карьере любого, кого сюда направят.

Собственный случай Адимсина был нетипичным. Он в полной мере продемонстрировал свою надежность, но ему не хватало необходимого покровительства на самом высоком уровне, чтобы самостоятельно когда-либо стать архиепископом. Поскольку это было так, Чарис вполне подходил для него, когда ему была предложена нынешняя должность. Это было достаточно далеко от Храма и Зиона, чтобы дать ему определенную степень независимости и автономии, а также многочисленные возможности для приобретения личного богатства.

Но, как и Стейнейр, более девяти из каждых десяти членов церковного духовенства здесь, в Чарисе, были уроженцами Чариса. Эти цифры были выше среди низших чинов священства и, конечно, среди различных монашеских орденов. Но именно это и сделало принятие чарисийца на третий по величине