Локки 9. Потомок бога - Евгений Валерьевич Решетов Страница 44

О, как мило — здесь есть работорговля. Хотя на самом деле не мило, а отвратительно. Ненавижу работорговлю и работорговцев. Им самое место в пекле. Лучше уж честно убить человека, чем продать его куда-то на каменоломни, где он за пару-тройку лет превратится в иссушённый труп на двух ногах, а потом его скинут в какую-нибудь яму и закопают вместе с такими же бедолагами.

— Страшно мне что-то, — пробормотала подрагивающим голосом женщина и шумно сглотнула. — В городе вроде бы восстание удалось, но пока ситуация шаткая. Вдруг маги-дворяне снова возьмут власть? Тогда нам несдобровать. Может, отпустим этих подобру-поздорову? Они же не сделали нам ничего дурного.

— Тише ты, дура, всё будет хорошо, — зашипел на неё старый маг.

Он продолжил что-то ей высказывать, но мы уже ничего не слышали, поскольку все голоса внезапно пропали, а поверхность чая успокоилась.

— Магической энергии у меня осталось не так уж и много, — с капелькой виноватости в голосе произнёс Древний.

— Мы услышали достаточно, — тихонько проговорил я, мрачно хмуря брови. — Вероятно, в соседней комнате уже толпится десяток стражников. Да и рядышком с домом наверняка дежурят ещё с полсотни рыл. По крайней мере надеюсь, что они посчитали нас настолько опасными, и искренне расстроюсь, если их всего пятеро.

— Убьём их всех, — сразу же предложила Марена, играя желваками. — Кроме старика.

— Сыграем в игру: притворись уснувшим, а затем замочи тех, кто всё это устроил, — внёс я своё предложение.

— Помимо старика, надо ещё пощадить его жену, — внезапно произнёс Древний.

Я хмыкнул от удивления и посмотрел на него. Он выдавил из себя капельку сострадания?

— Ладно, — согласился я, не став расстраивать осьминогоголового. — Давайте приступать.

Мия, как самая лучшая из нас актриса, внезапно очень правдоподобно зевнула, почесала щёку и откинулась на спинку стула, вытянув ноги под столом.

Я тоже изобразил зевание, потёр глаза и громко произнёс, чтобы услышали за дверью:

— Что-то меня в сон потянуло, наверное, потому, что мы очень долго шли, а тут тепло, хорошо и мухи не кусают.

— Да, и меня что-то в сон клонит, — зевнула Марена и дала себе пощёчину, словно борясь со сном.

Древний же просто без слов склонил голову к столу, будто резко заснул.

Вошедшая в роль Мия хотела что-то сказать, но из её рта вырвалось лишь невнятное бормотание. Она склонила голову к плечу и тихонько засопела.

Наверное, со стороны действительно казалось, что мы довольно быстро уснули, не в силах бороться с «чайком» старика. И тот, по идее, должен скоро объявиться.

Думаю, каждый из нас принялся тайно наблюдать за дверью. Уж я-то точно смотрел сквозь щёлочку между веками. Как же иначе?

Вскоре дверь приоткрылась. И первым вошёл старик-лекарь, демонстрируя уверенность. Теперь его «добрые» глаза уже не казались мне такими добрыми. Они сверкали как у радостного дельца, почуявшего отменную наживу.

Следом за ним зашёл тот самый стражник, что был во главе десятка, встретившего нас у ворот. И он здесь оказался не один — ещё четверо бойцов проникли в комнату, настороженно глядя на нас.

А вот старик рассматривал нас как купец: взглядом щупал мышцы, измерял рост, прикидывал вес…

— За головастика много не дадут, — расстроенно проговорил он, потрепав бороду. — Мутантов нигде не любят. А вот за ту грудастую шоколадку нам отвалят очень даже хорошо.

— А может, мы её сперва того, опробуем? — широко усмехнулся десятник, похотливо прищурившись. — У меня таких дворяночек ещё не было. Наверняка она чудо как хороша…

— Нет, ты чего! — яростно выдохнул старик и аж замахнулся на него сухоньким кулаком.

Неужто в нём взыграла хоть какая-то капелька совести? Оказалось, что нет.

— Если мы привезём им на остров порченную и с травмами, то они дешевле возьмут, — произнёс лекарь, печась лишь о финансовой стороне вопроса.

— Так ты подлечишь её, — не сдавался десятник, пока его подчинённые пожирали Мию голодными взглядами.

В их глазах уже мелькали картинки, что они и как будут с ней делать. А у одного аж пальцы дрогнули, словно он уже с наслаждением щупал её и мял.

— Мы будем очень осторожными, — произнёс один из них, самый молоденький, а остальные закивали.

— Ребятам нужно выпустить пар, — проговорил десятник посуровевшим голосом, нависнув над стариком. — И не забывай, кто теперь власть в посёлке.

Лекарь вздрогнул и втянул голову в плечи, опасливо косясь на обступивших его мужчин, чьё учащённое, хриплое дыхание оглашало дальнюю от нас часть комнаты.

— Ладно, — сдался старик и посмотрел на дверь, за которой, видимо, осталась его жена. — Только аккуратнее и не в моём доме.

— Ясен пень, — довольно улыбнулся десятник и ещё раз бросил оценивающий взгляд на Мию.

А его подчинённые начали тихо ругаться, решая, кто будет следующим после начальника пользоваться красоткой-смуглянкой.

— Тихо вы! — повелительно бросил им десятник, нахмурив кустистые брови. — Как и в прошлый раз, тяните соломинку.

— Ага, а если Валун будет первым? У него там такая дубинка, что нам потом… это самое… — протараторил самый молодой, покосившись на толстого здоровяка в распахнутом на груди мундире земляного цвета.

Тот довольно усмехнулся и насмешливо прогудел, почесав заросшую волосами грудь, виднеющуюся между отворотами рубахи:

— Фома, с твоим червяком и к козе подходить стыдно.

Мужики загоготали. Весело и злорадно. А молодой покраснел так, что кровь едва не брызнула из пор.

— Тише! — рыкнул на них десятник и бросил тревожный взгляд в нашу сторону.

— Нет, никто не проснётся раньше времени, — понял его тревогу старик и самоуверенно огладил бороду. — Клянусь всеми богами Хаоса. Можете хоть пальбу здесь устроить. Они даже не вздрогнут.

— Это хорошо, очень хорошо, — проронил десятник, и его выдубленное солёными ветрами лицо расколола усмешка волка, много лет прятавшегося под овечьей шкурой.

Теперь он и подобные ему пришли к власти. И она пьянила их, заставляя чувствовать себя всесильными. Наверняка они наведут здесь такие порядки, что местные ещё не раз охренеют.

К сожалению, революции частенько выносят на самый верх всякую погань, пока обычные люди все так же трудятся, зарабатывая на пропитание семье.

— Пора? — спросил у десятника толстый здоровяк, вытащив антимагические наручники.

— Давай, и начни с одноглазой бабы. Она выглядит наиболее опасной.

Вот сука! Аж обидно стало. Нет, я понимаю, что до сих пор ношу иллюзию смазливого дворянина, но я же всё-таки мужчина, да ещё и нехрупкого телосложения, однако десятник посчитал Марену опаснее. Может, он ощутил идущие от неё эманации смерти? Наверняка, наверняка…

Меж тем здоровяк двинулся к нам вальяжной походкой, поскрипывая половицами.