Непроявленные пленки (ЛП) - Харди Камрин Страница 75

— Те, кто просто смотрят на фотографии, отличаются от тех, кто их делает.

— Как и все мы отличаемся друг от друга, — заметил Бернард.

Философская беседа заглохла, потому что они неуловимо перешли на что-то более приземленное — начали обсуждать декор домов и степень ухоженности лужаек, мимо которых проходили. Однако это продолжалось недолго, так как вскоре они выбрались на слабо освещённую улицу с редко встречающимися фонарями. Бернард не выглядел удивлённым. Он знал эту дорогу, правда, больше, наверное, привык передвигаться по ней на машине. Впереди проступали знакомые очертания мрачного прямоугольного здания.

— Это не похоже на край света, — сказал Бернард, когда они свернули с тротуара на тропинку.

— Смотря с какой стороны посмотреть и какой свет мы имеем в виду, — задумчиво протянул Юэн, подсвечивая дорогу включённым на телефоне фонариком. — Подожди, к чему ты вообще это сказал?

— Ты как-то говорил, что за бутылку хорошего виски сможешь отвезти меня хоть на край света. Со всеми моими вещами, — сказал Бернард. Юэн поймал его взыскательный взгляд. — Виски было, а старое городское кладбище не похоже на то место, о котором ты говорил. Где же твои обещания?

— Польщён, что ты запоминаешь все мои миллионы и миллиарды слов, — широко улыбнулся Юэн. — А от обещаний я не отказываюсь. Дело в том, что упомянутую бутылку виски мы с тобой ещё не прикончили. Но как мы с ней разберёмся — выбирай направление.

— Ладно. Пойдём погуляем по кладбищу, — усмехнувшись, сказал Бернард и, сделав несколько шагов, обернулся у кованых ворот и зловеще произнёс: — Если не боишься.

Юэн хмыкнул и выключил фонарик на телефоне.

— Вообще-то, это я тебя сюда привёл, — амбициозно напомнил он. Какое-то время глаза привыкали к темноте. Откуда-то доносился редкий стрёкот одиноких сверчков, хотя к месту было бы мрачное уханье филина или противный визг какой-нибудь нервной птицы.

Взгляд скользнул по каменной арке, на которой в лунном сиянии слабо проступало название кладбища. Юэн приблизился к воротам и провёл ладонью по неровным камням, затем по небольшой табличке. На кончиках пальцев осталась ржавчина.

— Жутковато. Там ещё эта статуя с ангелом, — сказал он и поёжился как от резкого порыва холодного ветра. — Но скотч во мне шепчет, что необходимо пощекотать нервишки. К тому же мы хотели прийти сюда ночью, и я подумал: когда, если не сегодня?

— Отличное продолжение вечера, хочу сказать. О-очень оригинально, — с иронией отметил Бернард. Некоторые слова у него выходили тягучими, как мёд.

— Намного лучше, чем если бы мы скучно разошлись по комнатам, — пожал плечами Юэн, невообразимо довольный, что его идею оценили. —

Приглашаю тебя на ночное шоу, только раз в году, и если ты об этом никому не расскажешь,

— пропел он, —

я найду, что взбудоражит твоё воображение.

Среди могил местами клубился туман. Бернард объяснил: это потому, что старое кладбище находилось в низине, а вот на новом — ничего такого, по логике, наблюдаться не должно. Сам он не проверял, и вряд ли у них хватит времени проверить это сегодня. К тому же ночью на действующее кладбище нельзя было попасть, так как ворота закрывались и оно охранялось. Ещё в их предыдущий визит Юэн понял, что старое кладбище больше было предоставлено само себе. Лет через пятьдесят это место наверняка станет совсем непроходимым, несмотря на то, что городские службы пытались наводить тут время от времени порядок.

Здесь тяжёлое дыхание осени ощущалось явственнее, было намного холоднее, чем на жилых улицах Сент-Брина. Юэн даже не пожалел, что надел свитшот под ветровку перед самым выходом. Бернард вжимал голову в плечи и кутался в приподнятый воротник парки. Сонная трава слабо цеплялась за щиколотки. В темноте на пути порой внезапно появлялись камни и ямки, из-за которых Юэн пару раз чуть не протаранил головой памятники. А вот Бернард, хоть и объективно был пьянее, перемещался вполне себе нормально. Споткнулся лишь пару раз.

У основания одного из памятников они обнаружили горящую лампадку, а на плите несколько свежих цветов. Сегодняшняя дата совпадала с датой рождения, выбитой на надгробном камне, хотя могиле было уже больше сорока лет. Юэн и Бернард — не единственные люди, посещавшие старое городское кладбище. Правда, наверное, одни из единственных, кто решил прогуляться по нему ночью без какой-либо цели.

Как только они ступили на территорию кладбища, у Юэна в голове будто вышла в эфир радиостанция Ю FM. Ему хотелось петь. Вряд ли было бы уместным устраивать для мёртвых непрошенный концерт, но Юэн всё равно не мог заткнуть себе рот, поэтому он стандартно напевал себе под нос. Бернард ничего против не сказал, вероятно, он считал, что Юэну пение помогало справиться с приступом паники. Однако в данный момент он пел потому, что просто было хорошее настроение, а ещё хотелось развеять излишнюю кладбищенскую мрачность.

К статуе ангела в этот раз они не пошли. Юэн признался, что не хочет видеть её ночью, достаточно старых могил и массивных склепов. Бернард поддержал. Он что-то говорил о западной части кладбища с очень старыми захоронениями. При входе, у ворот, на накренившемся стенде висела карта. Однако она, как и само кладбище, была побита временем и в целом оказалась бесполезна. Юэн понятия не имел, куда идти. Где-то в голове щёлкнул тумблер, включающий топографический кретинизм на полную мощность. Бернард принял на себя роль гида, поэтому оставалось только следовать за ним. По привычке они держались рядом.

По дороге до западной части кладбища Бернард стал подозрительно много оглядываться по сторонам. Иногда он прислонял руку к голове, массировал виски и затылок, но на все вопросы отвечал только то, что у него всё ещё болит голова и глаза. В большинстве случаев просто мычал что-то неразборчивое, не желая ничего объяснять. Юэн предложил на обратном пути зайти в круглосуточный супермаркет и купить таблетки от похмелья, но Бернард пропустил его предложение мимо ушей.

Трава в старой части кладбища оказалась более цепкой, не по всем тропинкам можно было пройти, а ноги то и дело натыкались на плиты и камни, поваленные, наполовину или даже почти полностью вросшие в землю. Сточенные дождями надгробные камни на ощупь были шершавыми, порой даже будто бы пористыми и чуть влажными от густых туманов, сбивающихся среди могил в маленькие облачка. На надгробных плитах уже много-много лет жили разнообразные колонии мха и лишайников. Тёмно-зелёные, сизые, чёрные, кое-где даже бурые.

— Надо было всё-таки взять хотя бы один фотоаппарат, — с сожалением вздохнул Юэн, выпрямляясь. Он минут пять пытался разобрать выбитый на камне текст, но тот был абсолютно нечитаем.

— У меня достаточно фотографий с этого кладбища. Я был здесь не один раз. В дневное время.

— Разве фотографий бывает достаточно? Для тебя? — усмехнулся Юэн. — Впервые слышу, чтобы ты отказывался сделать лишнюю сотню фотографий.

— Можешь отметить этот день в календаре, — беззлобно съязвил Бернард.

Они недолго ходили между старыми захоронениями, так как эта часть кладбища была не очень большой. На самом деле гулять ночью по кладбищу оказалось вовсе не так жутко. Здесь тихо и спокойно, в отличие от вагонов пригородных поездов, где порой встречались буйные и опасные кадры, но сама атмосфера безусловно заслуживала внимания. Засохшие деревья тянули длинные и корявые ветви над могилами. На небе висел яркий лунный серп. Тонкие ветки разросшихся кустарников слабо дрожали от ветра. Местность даже сложно было назвать кладбищем — скорее, нагромождением камней. Только редкие массивные усыпальницы, которые скрывали заросли сухих деревьев и высокой травы, напоминали, где Юэн с Бернардом находились в этот ночной час.

Можно было бы сказать, что такое умиротворённое место отлично подходило для медитаций, однако кое-что всё-таки напрягало Юэна — Бернард продолжал загадочно оглядываться. Иногда он останавливался около могил и долго вглядывался в стёртые дождями надписи на надгробных камнях. А порой он оборачивался, будто слышал, как кто-то идёт по пятам. Юэн оборачивался вместе с ним, но ни разу ничего подозрительного и сверхъестественного не заметил. Только холодок пробегался вдоль позвонков, и сердце замирало на мгновение. Теперь на вопросы Юэна о том, что происходит, Бернард мямлил что-то про шумы, но в подробности не вдавался. Он становился менее разговорчивым и более апатичным, и Юэн понял, что им пора домой. Погуляли и хватит.