Непроявленные пленки (ЛП) - Харди Камрин Страница 73

— Хорошо, — Юэн в предвкушении заёрзал на стуле.

Он откусил кусок — расплавленный сыр растянулся проводом. Увёл руку подальше, однако сыр продолжал тянуться. От этой неравной борьбы Бернарда распирало от смеха. Вся ситуация казалась ему забавной. Глупой, наивной, ребяческой, но приятной и забавной. Он даже позабыл про свой кусок пиццы, таким захватывающим было противостояние Юэна и постоянно тянущегося сыра. Казалось, это будет длиться бесконечно. У Бернарда от смеха начал болеть живот.

— Ну да, смейся, — с театральной надменностью проговорил Юэн, когда расправился с половиной куска пиццы и победоносно вскинул руку, потому что сыр наконец немного подостыл и перестал тянуться как жевательная резинка. — Сейчас я посмеюсь над твоей борьбой с сыром.

Бернард откусил кусочек, и сыр у него тоже потянулся так же как у Юэна, что вызвало взрыв хохота с двух сторон. Бернард случайно чуть не смахнул стакан с колой. Улыбка не сходила с лица Юэна. Этот бесконечно тянущийся сыр, казалось, привёл его в дичайший восторг.

— У тебя красивая улыбка, — произнёс вдруг Бернард, сам не понимая, сказал ли это вслух или оставил в своих мыслях.

Юэн чуть не поперхнулся.

— Та-а-ак, — протянул он, взяв стакан с колой и прислонив его к нижней губе, — это сейчас был комплимент или снова профессиональное замечание?

— А знаешь, — невозмутимо пожал плечами Бернард, вальяжно откинувшись на спинку стула, — я не буду объяснять, что это было.

«Потому что сам не знаю».

— Как ты там говорил? «Некоторые вещи нужно понять, а не объяснять». Оставляю тебе право воспринимать эту фразу по своему усмотрению.

— Что ж, ладно, — кивнул Юэн. — То, как я её расшифровал, в таком случае тоже оставлю при себе.

Бернард чувствовал, как хмель в голове рассеивается, но очень медленно. После пива в баре и прогулки по прохладным городским улицам он практически отрезвел. А вот после первого стакана скотча по мозгам вдарило достаточно неплохо, потому что алкоголь, даже слабоалкогольные напитки, употреблял он редко. Тело ощущалось таким лёгким и расслабленным. Слабая сонливость придавала речи мягкий тягучий окрас, но спать Бернард пока не хотел, хотя был уверен, что заснуть сегодня сможет без проблем.

— А вкусно получилось, — сказал Бернард, когда они уминали по второму куску. Краем сознания он даже отметил, что у него начал появляться здоровый аппетит. Но надолго ли? Скорее всего, это временный эффект от выпитого алкоголя.

— Да, неплохо, — кивнул Юэн, отправляя в рот последний маленький кусочек.

— Я думал, у нас ничего не получится.

— В какой-то момент я тоже так подумал. Но опасения не оправдались. Нам надо чаще готовить вместе.

— И когда-нибудь мы откроем наш ресторан.

— Верно! — радостно воскликнул Юэн. — Ресторан с живой музыкой.

— Из тебя, как обычно, идеи сыпятся как из Рога изобилия, — подперев голову рукой, сказал Бернард.

— А знаешь, что ещё хочу сказать, — вытирая руки салфеткой, начал Юэн. Удивительно, но он пока не поставил на свою светлую кофту ни одного пятна. Иногда его везение зашкаливало. — Я наелся и сейчас уже готов устроить ранее анонсированный мини-концерт.

— В таком состоянии?

— Ха! В каком таком? — передразнив, спросил Юэн. — Сейчас я покажу тебе магию. Это называется искусство пьяного мастера.

Они уселись в гостиной прямо на пол, около дивана. Скрестив ноги, Юэн подтянул к себе акустическую гитару и устроил её на бедре, подцепил пару струн, подкрутил колки. Пальцы левой руки плавным веером легли на тонкий изящный гриф.

— Что спеть первым? — закрыв глаза, нараспев спросил он сам себя.

Бернард, сидевший рядом в аналогичной позе со скрещёнными ногами, наблюдал, как пальцы Юэна плавно и пока бесцельно перебирают струны.

«А ещё — красивые руки», — возникла в голове мысль, вдогонку той, озвученной недавно на кухне.

Бернард пригладил волосы, коснулся разгорячённых щёк. Подумал, что, возможно, второй стакан скотча оказался лишним. И может быть, вообще не следовало пить крепкий алкоголь, когда последний раз принимал спиртное более полугода назад. Но в любом случае жалеть было уже поздно.

Юэн недолго выбирал песню из своей мысленной коллекции. Он сделал глубокий вдох, прокашлялся и начал петь:

«Чай в моей чашке давно остыл,

На часах почти утро

Рассвет бьётся в окно

И теперь мне точно не уснуть

...

Хотел бы я видеть сны

Обычные,

Хоть цветные, хоть чёрно-белые

Но я вижу одни лишь кошмары

И они не хотят уходить

Они хотят съесть меня живьём

...

Я хотел бы всё исправить,

Но в моей ли власти это?

Кто насылает на меня кошмары?

Зачем они нужны?

Я наливаю себе ещё одну чашку

Горячего чая и жду рассвета

Потому что этой ночью

Мне снова не уснуть

...

Бернард был очень удивлён, когда услышал чистый вокал Юэна. Он предполагал, что алкоголь должен как-то негативно повлиять на его голосовые связки. Например, у некоторых людей от спиртного голос становился писклявым, а слова тягучими, нарушалась дикция. По крайней мере, Бернард за собой заметил, что речь его изменилась. Изменилась она и у Юэна, в обычном разговоре, но пел он чисто, мастерски вытягивая слова в необходимых местах и не срываясь на писк, а лёгкая томная хрипота, проявлявшаяся на низких нотах, звучала особенно сочно. Его пальцы двигались с поразительной точностью. Такие плавные и скользящие движения, которыми Бернард невольно любовался, были какими-то особенно нежными, в какой-то мере даже интимными. Гипнотическое зрелище.

Сейчас Юэн пел преимущественно с закрытыми глазами, лишь изредка поглядывая на своего единственного слушателя. Но его отношение к музыке не менялось. Оно оставалось самозабвенным, глубоким, чувственным. Юэн был сгустком ритма и мелодии, каждая клеточка его тела состояла из музыки.

«Осколки неба в разбитых окнах,

Сломанные двери,

Тёмные силуэты,

День сменит ночь,

И всё сначала.

Над головой серое небо,

Готовое разрыдаться,

На плечах сотканное из тумана

Одеяло для двоих.

И ветер такой сильный,

Будто он способен сдуть

Все звёзды с неба,

А мы и не заметим

Приближение рассвета.

Долгие прогулки, длинные дороги,

Разговоры на всю ночь,

Потом звонки: нужно уходить,

Повторится ли то, что было?

Чтобы во что-то поверить,

Нужно придать этому форму.

И мы никогда не станем теми,

Кем были всего день назад.

Слёзы, страх, беспомощность,

Кости в зеркальном отражении,

Нить складывается в знакомый узор,

От холодной воды тянет опасностью,

Не оступись,

Я хочу увидеть тебя завтра».

— Я немного устал, — выдохнув, сказал Юэн, когда закончил петь.

Бернард коснулся своей футболки и смахнул волосы со лба. В гостиной было душно, хотя через приоткрытое окошко вливался свежий воздух.

— Как у тебя так получается? — спросил он, склонившись к коленям и облизнув губы.

— Как «так»? — склонив голову набок, спросил Юэн. Сегодня он красовался чёрными носками с рыбьими скелетами.

— У меня язык заплетается, а ты поёшь практически как на настоящем концерте. Чистый вокал.

Юэн рассмеялся. Большим пальцем левой руки он поглаживал ребро гитарного грифа. Будто неосознанно. Бернард невольно зацепился взглядом за это движение. Щёки его почему-то запылали сильнее.

— А ты думал, я тебе врал, когда говорил, что алкоголь хорошо разогревает связки? — спросил Юэн.

— То есть тебе легче петь в таком состоянии?

— Не то чтобы легче, — Юэн скрестил руки на корпусе гитары, подавшись вперёд. — Примерно одинаково. Просто после алкоголя связки уже в подогретом состоянии. Заметил, что мне даже распеваться не пришлось?

— А есть разница, когда поёшь без распевки на... холодные связки?

— Колоссальная. Неужели ты не замечал?