Веревочная баллада. Великий Лис - Мария Гурова Страница 6

ботинок была влажной и холодила ноги. Оливье поднял взгляд на безучастных марионеток. И только Живаго неловко ему улыбнулся и сказал: «Мне нравится, каким вы меня сделали». Приободренный Оливье улыбчиво наморщил нос в благодарность. Его глаза шарили по рядам в поисках следующего творения. Но на ум ничего не шло. Тогда Оливье позвал Живаго: «Пойдемте!» – и протянул руку. Тот вскарабкался по его рукаву и уселся на плечи, как ребенок на шею отца в толпе. И Оливье пошел искать материалы для творчества.

Цирк стоял в небольшом городке под говорящим названием Шевальон. Большинство местных жителей происходили из военной аристократии, и потому местное общество походило на закостенелое дворянское собрание – матушки, тетушки, дети, старики и незамужние девицы, ожидающие, когда в соседние дома вернутся отпускные офицеры. Тихое, чинное место. В таких местах на деле правит не губернатор, а какой-нибудь совет попечителей из почетных горожан, которые обожают гирлянды из фонариков, ухоженные клумбы и сезонные мероприятия. Любой балаган вызывал у них чистоплюйскую панику, поэтому бродячих артистов они не привечали. Однако происхождение мастера Барте давало им возможность найти оправдание своей радости от посещения его представлений.

Накануне Дня солидарности город был украшен теми традиционными и неброскими элементами, каких обыкновенно не встретишь в деревне. Начинало холодать, и Оливье кутался в плащ с пелериной, вдобавок на его голове был вязаный колпак – красный, в тон таким же митенкам. Он всегда выглядел немного причудливо, как и отец, у которого он перенял привычку надевать с современными новыми вещами старый театральный реквизит. Впрочем, и Живаго на его плечах не добавлял ему опрятности. Оливье забежал в булочную, в которой урвал последний коричный пирог. Он жевал его на ходу, жадно поглощая не только его, но и образы окружающего мира. Он так загляделся на украшенное игрушками дерево, что случайно толкнул кого-то и тут же попросил прощения. Пострадавшими от его неуклюжести оказались остатки пирога, упавшие на землю, и милая девушка. Она растерянно ответила, что в порядке. Однако ее взрослая спутница мгновенно взъярилась.

– Ужас, мальчишки Бартеломью разводят настоящий бардак на улицах! И даже не извинился! – возмутилась она.

– Извините еще раз, мадам, – повторил Оливье, хотя и не скрывая недовольства.

– Где он вас понабрал? Правду говорят, его цирк претерпевает упадок, – она морщила нос, словно Оливье дурно пах. – От вашего вида весь декор идет насмарку!

Смущенному мальчику захотелось себя обнюхать, хотя он был уверен, что отличается чистоплотностью.

– Мне и за это извиниться, мадам? – приподнял бровь Оливье.

Его живое лицо было наделено выразительной мимикой. Он мог изобразить любую мысль одним только выражением лица. Леди почуяла сарказм.

– Еще и дерзит! Я напишу мастеру Труверу о тебе и прочих хулиганах! Моя кузина знакома с ним! Можете быть уверены, что работу вы потеряли! – гневно пообещала она.

Оливье сначала вспыхнул, но тут же откашлялся и произнес:

– Это вряд ли, мадам. Хотя я могу передать выражение вашего недовольства своему отцу. Как вас представить мастеру Барте?

Массивная нижняя челюсть дамы отвисла, и она шумно запыхтела.

– Отцу?.. – недоверчиво проговорила она, хотя и растеряв прежний напор. – Ты – сын Бартеломью Трувера?

Оливье улыбнулся и отвесил поклон.

– К вашим услугам, мадам, – он нахально подмигнул девушке, совсем забившейся за спину неугомонной спутницы.

И тогда девушка улыбнулась. Но заметившая их переглядки леди резко повернулась, отчего ее идеально закрученные букли у висков запружинили.

– Негодница! – прошипела она девушке. – Едва встретила джентльмена и уже рада глазки строить? Дома, – процедила она с пышущей злобой, а потом повернулась к Оливье и с натянутой улыбкой сказала: – Вам следует быть аккуратней, у нас очень узкие тротуары. Мы специально отвели две трети территории под газоны. А как ваш папенька? Вы – ?..

– Оливье, – представился он, все еще поглядывая на девушку, словно назвал свое имя для нее.

– Оливье, точно! – сказала леди, будто когда-то знала его имя, чего, конечно, не было. – Ваш папенька не изволит посетить сегодня вечером собрание нашего Благотворительного фонда у меня дома? Мы готовим выступление, и все средства от него хотим пожертвовать солдатским вдовам. Вдруг ему будет интересно участвовать.

– Думаю, мадам, что интересно, – Оливье откровенно пялился на раскрасневшуюся девушку, что была немногим его старше и все же смущена до покрасневших щек.

Но ее госпожа совсем не замечала прислужницу, увлеченная своими идеями.

– Я – леди Фанфарона Женераль, кстати. Но он должен меня помнить, кажется, мы однажды были представлены друг другу. Это было… у… у герцога, кажется, на весеннем…

– Я думаю, он вас вспомнит, – прервал Оливье, не выдержав потуг леди Женераль в экспромте. – Я передам.

Дама протянула ему руку в салатовой перчатке. Оливье немного не ожидал, что после их неоднозначного диалога, который скрыл за малым не развернувшийся скандал, она решит, что прощаться они будут с любезностями. Но Оли все же подхватил ее пальцы, легко поцеловал и сказал:

– Безмерно рад знакомству.

Дама ушла, отчитывая по дороге сопровождающую ее девушку, которой просто некуда было деваться от ее нотаций. Оливье смотрел им вслед, а Живаго прошептал: «Безмерно рады? Вот это у вас выдержка!»

– Я воистину рад, Живаго! Леди Женераль – бывают же совпадения, – Оливье прищурился, все еще провожая пару женских фигур глазами. – Отменная грымза – то, что надо.

Позже Оливье, как честный человек, рассказал отцу о встрече в красках. И мастер Барте хохотал до слез, держась за бок.

– Справедлива судьба! Справедлива, Оли! – Он хлопал себя по колену, не в силах сдерживать веселье и ликование. – Раз уж Женераль женился на такой стервозине, значит, есть справедливость! Какой же невыносимый он человек был в пору нашего близкого знакомства. Знаешь, вот пустая голова, а шума наводил!

Мастер Барте постучал о деревянный стол, как в закрытую дверь.

– Значит, у потешного полководца есть прототип? – весело спросил Оливье.

– Да, но, глядишь, не очень точный: вата свалялась, и малыш Женераль даже приосанился. А вот Женераль оригинальный всю жизнь был бочонком, так уверен, до сих пор не схуднул. И усы свои куцые не сбрил! Все думал, они ему героизма добавляют.

Мастер Барте приставил указательные пальцы к ноздрям и пошевелил фалангами. Оливье не мог не подхватить отцовского задора. Его тоже задели манеры новой знакомой.

– Думаю, не схуднул и не сбрил, ведь леди Женераль совсем не выглядела счастливой влюбленной.

Мастер Барте вновь зашелся хриплым и зычным хохотом.

– Пойдешь к ним? – серьезно спросил Оливье.

– Ты уже передал, теперь придется, – отмахнулся мастер, потихоньку успокаиваясь. – Хотя я бы лучше с трамплина упал и сломал себе ногу, чтобы отвертеться.

– Прости,