Ловец кошмаров - Валентина Владимировна Белякова Страница 39

– Вот-вот. Уж не знаю, каким образом, но в Ловце все наши беды отражаются. И я чувствую, что он может стать опасным для нас.

– И что ты предлагаешь? Бежать, как крысы с тонущего корабля, бросить Уну и Рин самих выруливать из этого дерьма?

– Не припомню ни одной истории, где крысы бы как-то помогли тонущему кораблю вырулить, – резонно возразил я, – согласен, Ловец многое дал Ундине с Сирин, «Бессознательному», «Потрясению», мне и куче людей, но что, если он работает, как ненадёжный банк? Пока с экономикой неплохо, все в плюсе, но стоит наступить кризису, и вот вы уже по уши в долгах! И знаешь… Мне страшно даже представить, кто будет коллекторами и что они могут забрать у должников.

– Такими мыслями ты только подпитываешь негативную сторону Ловца. Не вздумай ляпнуть что-то подобное в «ПП», – ответила Кара сквозь зубы и надолго замолчала.

На ужине за большим столом собралась вся семья: подчёркнуто серьёзная Шпала, подчёркнуто развязная Кара, два оболтуса (двенадцати и десяти лет), Муми-мама и папа Кары. Он поприветствовал меня словами «Здравствуйте, здра-авствуйте, молодой человек», много шутил, пил безалкогольное пиво и ел зелёный салат.

Теперь понятно, в кого пошли ростом Кара и младший из братьев (хотя он-то наверняка ещё вырастет). Не очень густые волосы невнятно-тёмного цвета тоже достались Каре от отца, поэтому довести их цвет до космически-чёрного было не так уж сложно. Вообще местный Муми-папа походил на добродушную морскую свинку с небольшими залысинами и в прямоугольных очках. Что ж, это куда лучше, чем бородатая орущая горилла.

Шпала попросила больше не заходить сегодня в их комнату, потому что она уже переоделась в пижаму. Так что с Карой мы пересеклись до сна ещё только раз, в коридоре. Я только почистил зубы и собирался забраться в импровизированную постель на кухонном диване. Кара была уже в пижамных шортах и майке, босиком, глаза её слипались.

– Я подумала над твоим предложением… Пожалуй, мы можем ходить в «ПП» немного реже. Есть ведь много других классных мест. Но если нам будет чем поделиться с Ловцом, чем-то радостным… – Она глубоко зевнула.

– Я тебя понял. Кстати, Ловец украл тело Тарахтелки.

– Чьё тело тарахтело? – сонно переспросила Кара.

– Тело кошки Тарантеллы пропало из подсобки, – объяснил я. – Рин считает, что это Ловец его забрал. И что Уна специально его так положила, чтобы ему легко было добраться.

– Зачем ему кошачий труп? Он что, дурак совсем? – Кара пожала плечами.

– Ну, он не очень разборчив в «пище для ума».

Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Кара давно ушла в комнату, а я всё ворочался и думал о Радуге, об Уне и Рин, о Тарантелле и словах Кары насчёт её тела и Ловца. Больше всего почему-то зациклился именно на последнем. Даже самая горячая любовь Уны и Рин, конечно, не могла вернуть кошку к жизни, но что, если у Ловца есть что-то посильнее? Ведь его жизненная сила и «желание осуществиться» могут даже создавать симулякры. Но будет ли это существо Тарантеллой, или просто чучелом, набитым обрывками чужих жизней?.. Вместо осмысленных гипотез вышел какой-то привязчивый детский стишок в стиле Винни-Пуха:

Неужто наш Ловец так глуп?

Зачем ему кошачий труп?

А вдруг, частично оживлён,

В глубоких петлях бродит он?

Не попадает зуб на зуб!

Зачем ему кошачий труп?!

В ту ночь мне приснились петли, а в них – то, что уже не было Тарантеллой. Оно тяжело ступало на одеревеневших лапах, раздутое, чёрное, источавшее сладковатый запах гниения. На приоткрытой пасти засохла коричневатая плёнка слюны. Мутные жёлтые глаза (почему-то их было пять) равнодушно, но пристально сканировали Ловец застывшим взглядом. Интересно, что она искала? Надеюсь, не меня.

Несколько дней мы и правда не ходили в «Паучий подвал». Ходили на пары, а вечером сидели дома у Кары и делали вместе домашку. Для двоих в комнате девочек было тесновато, да и Шпалу моё присутствие смущало, поэтому уроки пришлось перенести на кухню. Кажется, в эти дни я был продуктивен в учёбе больше, чем за весь семестр. Мы с Карой сделали кучу презентаций на её ноутбуке, смеясь до слёз над нарочито дурацкими мемами, добавляемыми на слайды. Написали несколько рефератов, превращая каждый абзац в повод для мини-стендапа. Как ни странно, при шуточно-угарном методе учёбы моя успеваемость улучшилась.

Я узнал, как зовут младших братьев Кары, но всё равно продолжал называть их Оболтус Старший и Оболтус Младший или попросту Биба и Боба. Несмотря на разницу в возрасте, с ними мы поладили куда лучше, чем со Шпалой. Играли втроём в приставку, хотя сам я даже близко не геймер. Когда Муми-папа возвращался с работы не поздно (Муми-мама почти каждый день была дома к пяти вечера), вся семья могла собраться на кухне и устроить вечер настольных игр. Они настолько хорошо знали уловки, стратегии, локальные мемы и сильные стороны друг друга, что я почти всегда проигрывал, словно пытался обхитрить мощный коллективный разум. Но тем не менее мне было весело.

Мы с Карой отнесли пару передачек Серому, смогли поговорить с ним по телефону. Судя по голосу, он ужасно устал, а ещё казался младше своих лет: такой потерянный, беззащитный. Я понял, что ему страшно и грустно, но он держался молодцом. Фраза «меня почти не били» привела меня в ужас, а Кара сжала кулаки от бессильной злости. Думаю, на месте Курта я бы давно уже превратился в вечно трясущуюся и невротически скулящую зверюшку. А он болтал себе о будущих концертах и напел нам часть новой песни, сочинённой накануне. Так что после этих разговоров моё уважение к нему только возросло.

Две ночи мы дежурили в квартире Радуги, потому что с друзьями она чувствовала себя спокойнее. Кара спала на надувном матрасе, а я – на полу, так что по комнате было сложно пройти, ни на кого не наступив. Радуга оклемалась настолько, что согласилась порепетировать с Карой новые песни. Она больше не вздрагивала, если случайно соприкасалась со мной. Кара сама подстригла её и