Духи Минска - Екатерина Стрингель Страница 31

настоящая эпидемия. Даже немцы, вошедшие в город, сильно возмутились действиями своей же авиации, которая разрушила буквально все. Им пришлось сильно потрудиться, чтобы хоть как‐то наладить жизнедеятельность города. Им же надо было как‐то кормить и обслуживать армию. В городе находились выжившие люди, которым предстояло все это пережить. И если Анна Николаевна действительно жива, мне страшно представить, через что прошла эта бедная девочка. – Екатерина Ивановна с тоской смотрела в окно, прикрытое вертикальными жалюзи, и потирала правой рукой винтажную золотую сережку в ухе.

Настя в ужасе представляла себя на месте тех людей, которые остались в городе: израненные, одни в пустом городе, без еды и воды, электричества, пережившие смерть близких и целого города. А впереди лишь беспросветная тьма оккупации. Преподавательница заметила Настино смятение и постаралась перевести тему.

– А тебе не кажется, что это твоя судьба – оказаться в той камере? Не просто так ведь твои предшественницы долго не задерживались в компании. Все в этом мире не просто так. Ты оказалась именно в том месте именно в то время, когда должна была. Сейчас пока непонятно, для чего это случилось. Но я тебе гарантирую: совсем скоро ты поймешь, насколько логично все произошло.

– Пока что мне вообще непонятно, что у судьбы на уме и какие на меня планы, – с тоской сказала Настя, скользнув взглядом по своей татуировке в виде летящей кометы.

– Однако ты ведь выжила благодаря случайности? – философски заметила преподавательница.

– Да, но я бы предпочла, чтобы родители выжили тоже. – Она впилась ногтями в мякоть ладоней, чтобы отвлечься от боли в груди.

– Это ужасная трагедия. Я тебе очень сильно сочувствую, бедная девочка. – Екатерина Ивановна неожиданно подошла и обняла, обхватив теплыми руками Настю за плечи и прижав к себе. От нее успокаивающе пахло лавандой и клубникой. Внутри стало неожиданно тепло и спокойно.

Екатерина Ивановна вернулась за стул, придвинула поближе ноутбук и начала быстро что‐то печатать. Через пару минут она повернула экран к Насте.

– Так, родителей и вправду уже нет в живых, они умерли в том же году. – Ее янтарные глаза быстро бегали по экрану и искали нужную информацию. – А вот девочки в списках погибших нет. То ли она сменила фамилию, то ли, когда ей выдавали новый паспорт, напутали с данными. Но факт в том, что под такой фамилией ты ее не найдешь. Панфиловой Анны Николаевны тридцать четвертого года рождения официально не существует.

– А… А как мне ее искать? – растерянно спросила Настя.

– Не скажу, что это будет просто, но найти ее все же можно. Дальше интернет бессилен, придется топать в архив, который находится в Национальной библиотеке, и делать там запрос. – Екатерина Ивановна кивнула в сторону Уручья, где за блочными многоэтажками виднелась верхушка огромного стеклянного здания в форме алмаза.

– Спасибо вам большое! Я не знаю, как вас и благодарить за помощь. – Настя накинула на плечо рюкзак и пошла в сторону выхода.

– Да ну, я ведь ничего не сделала. Рассказала тебе пару страшилок на ночь и поискала в интернете старушку, – скромно ответила преподавательница.

– Нет, правда. Вы подтвердили рассказ Паши историческими фактами: теперь я точно знаю, что все это правда. Поэтому спасибо вам. – Настя чувствовала, как внутри начинает пробиваться лучик света и надежды на то, что сможет помочь Паше.

Она собиралась уже уходить, но вдруг снова повернулась к Екатерине Ивановне и робко спросила:

– Недавно я видела еще кое-что странное: призрак старомодного мужчины и рыжего кота на пешеходном переходе в центре города. Вы знаете что‐нибудь о них?

– Где, говоришь, ты их видела? – Екатерина Ивановна внимательно посмотрела Насте прямо в глаза.

– На пересечении улиц Революционной и Ленина, – спокойно ответила она.

– Вероятно, это доктор Гинденбург и его кот. Он жил в конце девятнадцатого века в одном из домов на Революционной улице, правда, тогда она называлась совсем иначе. Доктор был очень добрым, лечил самого Глинку и бесплатно работал врачом в тюрьме. Последние годы его жизни горожане часто видели, как его провожает на работу рыжий кот. Никто не знал, домашний он или бродячий, но после того, как Гинденбурга не стало, кот продолжал каждое утро ходить по привычному маршруту. И есть легенда, что духи доктора и кота до сих пор ходят там каждый день «на работу» и обратно. Но я думаю, что это не дух, а лишь его проекция.

Спускаться в метро совершенно не хотелось, город стал как будто бы немного роднее, и душа требовала побыть с ним рядом. Хотелось обхватить руками весь Минск, согреть и пожалеть: слишком многое он пережил. После такого невозможно его не любить. Хотелось успокоить и помочь каждому духу, обитавшему в стенах старых зданий, хранивших воспоминания о пожарах, бомбах и крови мирных людей, которые их возводили кирпичик за кирпичиком, а потом трагически погибли под обстрелом.

В телефоне мелькали довоенные фото зданий: Настя сверяла изображения с тем, что находится там в настоящее время. На проспекте Независимости совпадений почти не было: только два закругленных здания вокруг Вечного огня остались на том же месте. Сейчас на их крышах размещены огромные красные буквы: на левом здании – «ПОДВИГ НАРОДА», на правом – «Бессмертен».

Автобус свернул на проспект Победителей, Настя смотрела на пассажиров и гадала, знают ли они историю Минска и понимают ли, как им повезло родиться в мирное время? Наверное, мало кто все понимает и ценит, по их лицам это тяжело определить, ведь в Минске не принято улыбаться.

Солнце беспощадно слепило через окно автобуса, солнцезащитные очки, как назло, остались дома. Настя заметила в автобусе силуэт худощавой старушки с платком на голове. Лицо, изрытое глубокими морщинами, голубые глаза, затянутые пеленой, и дробно трясущиеся руки. На вид ей было за восемьдесят, а значит, она жила в военное время. Старушка стояла, прислонившись к вертикальному поручню, никто и не думал уступать ей место, упорно делали вид, что ее нет. Настя тут же встала и жестом показала, чтобы она присела. Вместо старушки на сиденье начал моститься мужчина с большим пивным пузом. Настя возмутилась и постаралась как можно тактичнее дать ему понять, что место предназначалось не ему.

– Извините, я встала, чтобы уступить место вон той бабушке. – Она показала на старушку у поручня.

Мужчина непонимающе смотрел на Настю. В тот момент, когда она говорила, объявляли следующую остановку.

– Говорю, встаньте с места! Тут должна сидеть вот та бабушка, – Настя заговорила громче, чтобы перекричать объявление остановки, но динамик выключился, и