Маска теней - Маркус Кас Страница 31

Как и обещали погодники, ветер усиливался.

Дни стояли тёплые, так что горячий воздух гонял листву и поднимал пыль, но пока ещё не разошёлся в полную силу. Парило так, что явно близилась гроза. А за ней, скорее всего, затяжные осенние дожди.

Сытнинская улочка являла собой тихий уголок. Утопающие в зелени особняки по обеим сторонам прятались от глаз случайных прохожих. Их здесь, впрочем, вообще не было. Казалось бы — за поворотом шумный большой рынок, а здесь никого.

Владения алхимика долго искать не пришлось.

Я безошибочно определил место, где обитает нелюдимый мастер. Выглядело оно очень колоритно и соответствующе репутации.

За невысоким забором было практически ничего не разглядеть из-за зарослей. Колючие кусты высились метра на два, надёжно прикрывая территорию. Часть уже засохла, и корявые сучья выбирались за пределы забора. Ворота явно давно не открывались, а калитка потемнела от времени и отсутствия ухода.

Не хватало зловещего скрипа для полноты картины.

Я тщетно попытался заглянуть через прутья, но увидел лишь ещё одну стену старых деревьев. И часть дорожки с треснувшей плиткой. Вообще, было ощущение, что здесь никто не живёт.

Но дверной молоток сверкал от частого использования. Им я и воспользовался, постучав о гулкую поверхность специальной металлической пластины.

Спустя минуту ожидания постучал ещё раз.

Может, его нет дома?

Я уж было собрался уходить, а сладостями угостить детвору, но откуда-то со стороны дома донеслось шарканье. Звук сбился, прозвучало тихое ругательство, и вскоре калитка распахнулась.

Отчего-то мне казалось, что алхимик должен быть стар. Сложилось именно такое впечатление по рассказу пристава, да и по обстановке тоже.

Но тот, кто предстал передо мной, был довольно молод. Лет сорок, а то и меньше. То, что это был именно алхимик, сомнений не вызывало. Перепачканные порошком руки, замызганный передник и всклоченные волосы, в которых тоже виднелись следы реактивов, — всё говорило о его роде занятий.

А ещё он был настолько худым, что мог бы спрятаться за стволом молодой берёзки.

От удивления я замешкался и молчал, разглядывая хозяина.

Мастер зелья тоже безмолвствовал, но недолго. Мужчина подозрительно прищурился и устало выдал:

— Денег нет.

— Прошу прощения, я не представился, — опомнился я. — Граф Александр Лукич Вознесенский.

— Всё равно денег нет.

— Да мне и не надо… — пожал я плечами, никак не понимая, за кого он меня принял.

Вроде выглядел я достаточно прилично, чтобы не попрошайничать. Более чем, я бы даже сказал.

— Так не бывает, — спокойно отметил алхимик.

— От вас не надо, — уточнил я.

— А что вам тогда от меня надо? — слегка изумился мужчина.

— Консультация.

— Я не… — он покачал головой, явно желая отказать, но встрепенулся: — Подождите, вы сказали граф Вознесенский?

— Именно так. Александр Лукич.

— Артефактор?

— Он самый.

Мне стало немного стыдно. Увлёкся множеством дел и позабыл о приличиях. Мало того что стоило предупредить о визите и получить приглашение, так хотя бы выяснил, как его зовут! Того и гляди стану вырваться к людям вообще без спросу. А ещё князем собрался стать, с такими-то манерами…

Но, похоже, что алхимику были безразличны формальности. Он с облегчением улыбнулся и раскрыл дверь пошире.

— Прошу вас. Наслышан.

Интересно, что и от кого… Но раз не прогоняет, наверняка что-то хорошее.

Я следовал за ним по разбитой дорожке и гадал, как бы выведать имя, не выдавая свою непростительную неосведомлённость. Почтового ящика у него, к сожалению, не нашлось.

Дом выглядел не так запущено, как мне думалось. Свежая краска, окна чистые и целые, а на широком крыльце лежал новый пушистый коврик и стоял большой горшок с цветами.

Но сад больше походил на лесную чащу. Я успел разглядеть за кронами деревьев стеклянную крышу оранжереи. Мастера снадобий всегда выращивали ценные растения для своей работы. Пожалуй, я могу предложить ему несколько экземпляров в качестве благодарности за помощь.

Только бы узнать, как его зовут.

Судьба была ко мне благосклонна. Стены просторного холла были увешаны дипломами и наградами. И на каждом стояло имя.

Игорь Ярославович Воротынский.

Меня смутили только даты, по ним выходило, что либо он не так молод, как кажется, либо все эти награды принадлежат другому. Отцу, например.

— Слава может быть очень скоротечной, — проследил за моим взглядом мужчина и усмехнулся. — Я их оставил не как предмет гордости, ваше сиятельство, а чтобы не забывать. Никогда не зазнаваться.

Он проводил меня в гостиную, где мы и расположились. Окна выходили на единственную хоть как-то обустроенную часть сада, как раз возле оранжереи. Трава там была подстрижена, и стояло кресло под зонтом.

Я вручил корзину Воротынскому, и он, извинившись за рассеянность, предложил напитки. Вообще, мой учитель говорил мне, что в доме алхимика лучше ничего не есть и не пить. Им было свойственно забыться и перепутать сосуды.

Но я отважно согласился, правда, предложив помочь.

Совершенно неподобающе для гостя, но наше знакомство было и без того странным, так что простительно.

Когда сервировка общими усилиями была завершена, я всё же не выдержал:

— Не сочтите за грубость, но почему вы решили, что я за деньгами?

— Какая уж грубость, это скорее я вас встретил резковато. Ко мне редко приходят для дружеских бесед. Что уж, вообще не приходят, по правде говоря. Зато за компенсацией постоянно. Не скажу, что всегда безосновательно. Но в большинстве случаев я не имею никакого отношения к происходящему! — разволновался он. — Меня уже обвиняют вообще во всём. Собака издохла — я извёл. Клумба завяла — я подсыпал что-то. В прорыве канализации и то обвинили. Мол, одурманил служащего, что занимался этим, тот и не уследил…

Да уж, не позавидуешь ему. Пусть звучало диковато, в наше-то время и такое предубеждение. Явно за этим крылось что-то ещё.

— Сам виноват, — вздохнул алхимик. — Недосуг было заниматься знакомствами да связями. Проще откупиться было, чем разбираться. Так и одно за другим пошло. Теперь же понимаю, что любой станет вымогать по поводу и без. Стоило раз уступить…

Бывают такие люди, абсолютно неконфликтные. То есть неспособные на отстаивание своих прав и вообще на какие-либо споры. Похоже, что Воротынский был именно таким. Что удивительно,