Времени нет - Рустем Халил Страница 30

— Наверное, речь пойдет о поддержке кандидата в президенты.

— Я догадываюсь, но как именно? — Паштет умышленно задавал вопрос своему подопечному, а не безликому бармену. — Бесплатное участие во всеукраинском туре в поддержку кандидата? Нужно ли сняться в рекламе? А может, хватит того, что мы публично выразим свою симпатию?

Безликий снова кашлянул. Похоже, его арсенал для беседы был невелик.

— Было бы правильно, чтобы имели место все три варианта. Участие в туре не бесплатное — мы ведь не социалисты, в конце концов, — сказал он. — Имейте в виду также и то, что через пять лет президент не сможет выдвинуть свою кандидатуру в третий раз, и ему придется поддержать того члена своей команды, у которого самый большой рейтинг. А культура — это не министерство ЖКХ, она…

— Не сжигает рейтинг, — Эдем и Паштет произнесли это хором, в честь чего продюсер протянул руку — получить «пять».

— Нам хотят дать надежду, что еще несколько лет — и я вполне смогу претендовать на пост главы государства, — Эдем хлопнул по протянутой ладони. — А тебе тогда может добраться Фонд госимущества.

Паштет свистнул, снова перегнулся через барную стойку, но вместо коробки с телефонами вынул бутылку и налил себе еще виски.

— Хорошая картинка, — ответил он. — Будто Моне постарался.

— Моне или Мане?

— Один черт.

— Тогда пусть будет Моне, — уточнил Эдем и обратился к Безликому. — Хорошая картинка, но, боюсь, буду вынужден вам отказать. Я не собираюсь уходить в политику. Я не написал еще все свои песни и не собрал еще все свои стадионы. Думаю, президент справится и без моей поддержки.

Стакан с треском раскололся. Безликий спокойно свернул тряпкой занозы со стойки на пол и бросил тряпку туда же. На руку даже не взглянул.

— Тогда зачем вам все это? — спросил он. — К чему ваше сегодняшнее заявление на пресс-конференции?

— Может, потому что я наконец-то смог сделать нечто большее, чем обычно.

Безликий убрал со стойки грязную посуду.

— Возможно, вы успели договориться с кем-нибудь из других кандидатов, — заметил он. — Тогда это не самый лучший вариант для вашей карьеры. Слава — вещь очень хрупкая. А президента, уверяю вас, изберут на второй срок.

— Вы не поняли. Ему это не нужно, — Паштет встал, и Эдем увидел, как добродушный толстяк превращается в льва, защищающего свой прайд. — Вам и вашему сборищу бесталанных мерзавцев, которые не смогли найти себя ни в чем другом, трудно представить, что кто-то не стремится к власти? Да? Что кто-то с высоким рейтингом не собирается использовать это доверие в политике. Но у него, — Паштет схватил Эдема за плечо, — больше власти над умами и сердцами, чем у вас. Своими песнями он утешает, он советует, он вдохновляет. У него есть талант, — Паштет вытащил из кармана скомканную купюру и положил ее на стойку. — А какой талант у вас? Делать хороший кофе? Ну что ж, когда президент уедет из администрации, вы точно не останетесь без работы.

Они развернулись и ушли от человека, с которым не хочется иметь дел.

Уже в машине они как по команде захохотали.

— Было бы нуль в нашу пользу, — заметил Паштет, отсмеявшись. — Только мы там телефоны забыли.

2.11

Паштет отсалютовал охраннику, который при каждом появлении Крепкого стучал по наручным часам, демонстрируя, что времени нет, и шлагбаум пополз вверх. Они заехали в коттеджный городок, где жил Крепкий. Эдему нужно было накормить собаку и переодеться. Машина остановилась у дома с высоким забором из красного кирпича.

— Заходи, заварю чаю, — предложил Эдем Паштету.

Тот перевел кресло в лежачее положение. Паштет привык отдыхать в машине еще тогда, когда был продюсером малоизвестной группы и гастролировал страной в «форде», которую наверняка эксгумировали на автомобильном кладбище с целью продать в страну третьего мира. Прошли годы, Паштет уже не ездил на железе старше его дочери-дошкольника, и перешел из ремня на подтяжки, но привычки не потерял.

— Я остался без телефона — когда еще со мной произойдет такое чудо? — он включил радио, откинулся на спинку кресла и закрылся.

Утром Эдем не обратил внимания, что жители коттеджа прячутся за заборами и стальными дверями в городке, который и так охраняют. Теперь такие меры безопасности казались ему чрезмерными. Он запер за собой металлическую калитку — чтобы пес не выскочил на улицу, когда его выпустят во двор, — и, развернувшись, обнаружил, что он не один.

В конце кафельной дорожки, пружиня на носках от волнения, стоял Артур — единственный человек, с которым Эдем сумел сохранить свою дружбу до вчерашнего дня, — и опрокидывал телефон из руки в руку. Он сделал несколько решительных шагов навстречу хозяину дома.

— Что ты здесь делаешь? — от неожиданности Эдем вытянул руку, проверяя, до сих пор ли он в теле Крепкого.

— Я пришел получить ответы.

В шнурке его кроссовка запуталась ветка — Артуру удалось перелезть через забор и прорваться через живую изгородь. Только вот зачем?

— У вас слишком сытые охранники, — он остановился шагах в четырех и спрятал телефон в задний карман джинсов, чтобы не мешал.

— И какие ответы вам нужны?

— Происходит что-то странное, и я хочу разобраться с этим.

— С вами?

— С моим пациентом по имени Эдем. Только не надо лгать, что вы его не знаете.

— Пациент? — Эдем уже давно не считал себя Артуровым пациентом — только вторым, и употребленная прежняя категория прозвучала необычно и неприятно. Не обиделся же Артур на украденный пистолет, наконец.

— Я вроде бы довольно четко произношу слова, чтобы не переспрашивать меня каждый раз. Сегодня днем я еду в Эдем. Он не отвечает на звонки. И кого я встречаю у подъезда? Водителя, который каждое утро возит его на пробежку. Он волнуется: Эдем не выходит на связь, а вместо него водителю звонит музыкант Олесь Крепкий, у которого точно есть вон в том гараже парочка собственных машин. Вы просите отвезти вас в центр города, чтобы немного пробежаться, а таксисту врете, что Эдем уехал в