Дом на отшибе - Полина Сутягина Страница 28

Когда наступала очередь Элайзы, можно было утверждать наверняка, что в остановившейся машине будет какое-нибудь животное. Это могла быть корзинка с котятами или не в меру общительный лабрадор. А однажды подруги ехали в открытом фургоне с целой отарой овец, с большим удовольствием гладя их пушистые курчавые бока. Элайза была светло-рыжая веснушчатая девушка более обильных форм, нежели ее подруги. Бабушка Кэт, называвшая внучку тощей глистой, скорее всего, сказала бы, что женщины именно такой комплекции, как Элайза, считались красавицами в годы ее молодости. Добродушная, но далеко не глупая, рыжеволосая ведьма умела вовремя пропустить мимо ушей колкие замечания Виктории, но, если считала нужным, могла не менее язвительно ей ответить. В такие моменты Кэт приходилось становиться нейтральной стороной и призывать подруг к миру.

Кэт, самая незаметная из троицы, выходя на трассу, оказывалась не слишком удачлива или же привлекала странные попутки. Ее водители были, как правило, молчаливы, а если и начинали говорить, рассказывали не очень веселые истории, часто связанные с тяжелыми болезнями или даже смертью близких. После того, как Кэт однажды остановила фургончик похоронной конторы, хотя и без клиента, подруги предпочли реже прибегать к ее помощи, чередуясь только между собой.

Ночлег практикующим ведьмам обычно предоставляли те же, кто и работу, иногда во время странствия ночевали они в заброшенных домах или в гостях у коллег, но случалось, особенно в теплый сезон, что спать приходилось и под открытым небом. Кэт вспомнилась как раз одна такая ночевка. Было начало осени, однако в тех краях, где они путешествовали, стояла еще весьма теплая погода, днем даже жаркая, а ночью спускалась приятная свежесть. Не доходя до небольшой фермы, где девушки думали поискать работы, они остановились на ночлег рядом с тыквенным полем, на котором уже вовсю сверкали рыжими боками наливающиеся овощи. Благодаря способностям Элайзы, осенью, во время урожая, и в конце зимы, во время окота овец, ведьм очень хорошо принимали именно в сельской местности, да и познания в травах и снадобьях, которыми обладала Кэт, тоже были не лишними. Виктория же была на коне чаще в крупных городах и селениях.

Девушки расстелили пледы под большим раскидистым тополем на краю поля. Его листья серебрились во мраке ночи и слегка дрожали в порывах теплого ветерка. С поля несло приятным земляным запахом, и большие головы тыкв казались проросшими из земли людьми, прямо так и задремавшими посреди процесса. Кэт тогда подумалось, что местность очень подходит Элайзе, и она заметила об этом подруге.

– Полагаю, что рано или поздно я и осяду в каком-то таком местечке, – ответила та, с наслаждением растягиваясь на шерстяном клетчатом покрывале. Они были вдвоем. Виктория пошла умываться к колодцу, на фоне темнеющего неба домиком возвышавшемуся за полем.

– А я пока не решила ни где остановлюсь по окончании этого года, ни чем хочу заниматься… – Кэт достала маленький котелок и походную горелку. – Чаю или ужин?

– Я не голодна. Можно чаю и яблок.

– Похоже, я хоть и самая тощая из вас, но вечно голодная! – вздохнула Кэт, роясь в вещах в поисках пряников. – Викки сейчас тоже заявит, что на ночь вредно…

– Не обращай на нее внимания. – Элайза изучала первую светящуюся точку, проглядывающую на фоне бежево-синего небесного покрывала. – Делай то, что считаешь правильным для себя. У нас всех разные мерила. Виктории тебя сложно понять.

– С другими у нее таких проблем не возникает. – Кэт уже грела воду для чая.

– Еще как возникает, – рассмеялась Элайза, – ты видишь в ней то, что она стремится показать миру. Ее дар, может, и помогает одним, но другим – совершенно не подходит. У нас с тобой совсем иная магия. Я знаю, откуда происходит моя. Из земли. – И она кивнула на тыквенное поле. – Я еще в детстве замечала, что все посаженное мной хорошо прорастает, а овцы наших соседей рожали здоровых и крепких ягнят, если я гладила беременных. И, когда я начала изучать законы магии, все сразу встало на свои места. Но что приносишь в мир ты, предстоит выяснить тебе самой, без оглядки на остальных. После Самайна мы разойдемся, каждая найдет свое место для практики, и тебе будет проще. Я же вижу, как на тебя действует Виктория. Но она не специально, уверена в этом. Такой уж у нее характер. Иногда она очень жалеет о своих словах и поступках… Совершенно не умеет останавливаться вовремя…

Эти слова вдруг так ясно всплыли в голове Кэт – «совершенно не умеет останавливаться».

Уже некоторое время как Полосатый вернулся и теперь наблюдал за ковырявшейся в грядке ведьмой немного надменно, видимо, полагая, что дело она себе выбрала малодостойное. Видя, что его появление игнорируют, принялся демонстративно вылизываться.

Кэт бросила последнюю недозрелую морковку в корзину и поднялась. Она решила написать Виктории. Близилось полнолуние, а значит, скоро можно будет отправить всю «профессиональную» корреспонденцию.

* * *

Генрих Кляйн считал себя человеком довольно спокойным и рассудительным, и хотя им с супругой посчастливилось растить троих детей, он почти не испытывал неудобств, связанных с нахождением в одном пространстве с тремя маленькими людьми разных и иногда весьма непростых возрастов. Проводя много времени на работе и за чтением периодики, он предоставлял решать проблемы взросления отпрысков жене, полагая, что женщины более компетентны в таких вопросах. Но изредка случались дни, такие как сегодня, когда работа супруги оказывалась более требовательной, чем заботы матери, и дети поступали под ответственность герра Кляйна.

Теперь, сидя на кухне за чашечкой кофе и под аккомпанемент детских голосов, он разглядывал оставленный фрау Кляйн список дел, пытаясь вспомнить, по каким причинам они до сих пор не наняли няню.

– Папа. – Мэри-Лу забралась на соседний стул и отчетливо требовала внимания. – Надо мне косички заплести. Мама не успела сегодня. А еще нам нельзя опаздывать на первое занятие. Мама мне рюкзачок вчера собрала, там бумага, карандаши…

– Угу. – Герр Кляйн судорожно отпил кофе, как будто у него должны были вот-вот отобрать чашку, и поднял глаза на старшего сына, который в этот момент о чем-то оживленно спорил с Уолли. – Роджер, причеши сестру и собирайся, ты пойдешь с нами.

– Что?! – Роджер сразу же отвлекся от дебатов и ошарашенно уставился на отца, пытаясь поймать его взгляд, но тот снова опустил глаза на бумагу, оставленную женой. – Но зачем? Мне что там делать? Я думал, смогу дома спокойно посидеть… Мне же и так днем Мэри-Лу