По ту сторону огня - Ева Вишнева Страница 24

– Ну, что-то вы отошли от темы, господа, – капризно протянул молодой человек с большими темными глазами, детским лицом и всклокоченными волосами. – Энрике, рад познакомиться. Вы такая красавица!

Я почувствовала, как запылали щеки. Голос слегка дрогнул:

– Спасибо.

– Это Роберт Коррик, – представила Аврора. – Поэт, сочиняет отличные стихи о любви, рекомендую почитать.

– А вот влюбляться в него не стоит, – добавила Мария. – Только время потеряете.

– Ох, острый же у вас язычок!

Марию сложно было назвать красавицей. Но в ее осанке, манере поправлять прическу и держать голову, в необычайно живом лице и голосе чувствовалось что-то особенное.

– Вот так бестактность: перебиваете друг друга, петушитесь, – донеслось со стороны камина. – Дайте девочке хоть слово сказать.

Сидящий в кресле старик улыбался. Я удивилась, увидев Алана у его ног, на ковре, склонившимся над пазлом вместе с мальчиком.

– Разве мы не даем? – пожал плечами Роберт Коррик, – Не робейте, Энрике. Лучше берите пример с Марии. У нее что на уме, то и на языке.

– А ты всегда был несносным! Поэтому я от тебя и ушла.

– Так-так, минуточку! – ощетинился молодой человек. Раскраснелся, залпом выпил остаток вина из бокала. – Попрошу не забывать, что это я тебя бросил!

Двое мужчин, которых мне еще не представили, вдруг оставили карты и поднялись.

– Прошу прощения, Аврора. Нам пора.

– Уже уходите? Так рано?

– Дела не терпят отлагательств.

– Какие дела? Сегодня выходной, и на улице почти стемнело. Стол еще не накрыт, гости только собираются. Впрочем… – она всмотрелась в лица мужчин. – Не хочу отвлекать вас от ваших, несомненно, очень важных дел.

– Не забудьте, вы обещали передать мужу…

– Разумеется.

Аврора ласково улыбнулась и велела дворецкому проводить отбывающих гостей. Некоторое время в холле царила тишина. Затем Генри Кастелрой осторожно заметил:

– Ненавижу, когда к нам попадают случайные люди. Чего они хотели?

– Чтобы я уговорила мужа подписать кое-какие документы.

– Вот пройдохи!

– Разумеется, я велела сжечь в камине кипу бумаг, что они мне всучили.

– Вы жестокая женщина, Аврора, – засмеялся Коррик. – Может статься, там и правда было что-то важное?

– Господа, мой муж редко бывает дома. И дома, – она сделала акцент на последнем слове, – для него нет ничего важнее меня и нашей дочери… Ах, игра испорчена, какая жалость. Дорогие гости, вижу, вы устали от карт. Что же, давайте выпьем вина и пойдем гулять в сад. Там можно поиграть в прятки.

Оказалось, малышка Эдит уже вернулась в холл, приютилась в кресле рядом со стариком. Она наблюдала за складывающимся на ковре пазлом, почесывая за ухом у толстой белой кошки. Услышав слова Авроры, девочка спихнула кошку с колен и закричала:

– Фонарики! Мама, ты забыла? Мы должны написать пожелания и запустить фонарики!

Кошка басовито мяукнула, махнула хвостом и прыгнула на другое кресло. Все заулыбались, а Аврора строго посмотрела на дочь. Еще я заметила, как заблестели глаза мальчишки у ног старика.

Аврора приказала прислуге доставить фонарики в сад. Мы направились к выходу во внутренний двор. Галереи сплетались, превращались в залы и вновь сужались. Портреты на стенах смотрели грозно и чванливо. Если в этом доме и обитали призраки, то точно почтенные дамы в пышных платьях и джентльмены в смокингах. Наверное, провожая взглядом нашу веселую процессию с крошкой Эдит во главе, которая смешно семенила ножками, а порой и вовсе взлетала, призраки недовольно шептались, что воспитание у нынешней молодежи ни в какие ворота. Не то, совсем не то, что двести, сто, пятьдесят лет назад.

В саду был разбит кустарный лабиринт, фонарь тускло блестел у входа.

Роберт Коррик наклонился ко мне с улыбкой заговорщика. Я вздрогнула, испугавшись, но он лишь рассмеялся и рассказал, что сад огромен и заблудиться в нем проще простого. Его создал муж Авроры, когда родилась дочка.

– Понимаете, он инспектор, постоянно в разъездах. Времени на семью остается мало. Когда Эдит подросла, а сад был завершен, отец сказал ей: «Когда тебе будет одиноко, гуляй по лабиринту и думай, что я жду тебя у выхода».

– По-моему, это жестоко, – заметила я. – Ведь когда Эдит выйдет из лабиринта, папы все равно не будет.

Граф Коррик усмехнулся, указал на щебетавшую без умолку девочку:

– Кажется, ей редко бывает одиноко.

Нам выдали сложенные фонарики. Я всегда любила эту традицию: по праздникам запускать в вечернее небо записки с желаниями. Каждый человек родился под определенной звездой, и, если его фонарик долетит до этой звезды, желание сбудется. И хотя астрономы давно вычислили, что до звезд долететь невозможно, традиция не спешила умирать.

Помню, в прошлый раз я загадала, чтобы Ричард в меня влюбился. После этого он вдруг перестал слать Лилии письма. Я обрадовалась: казалось, мое желание услышано, и теперь…

Спустя несколько месяцев Ричард нарушил молчание. Написал о смерти отца, которая выбила его из колеи, о неуютном, осиротевшем поместье. Письмо начиналось: «Любовь моя, Лилия…»

Звезды так далеко.

В тусклом свете фонаря, без опоры, писать желание было тяжело. Мы смеялись, мужчины подставляли спины. Я вывела на клочке бумаги «Дай мне узнать о Рейнаре», прикрепила записку к подкладке. Генри Кастелрой помог Эдит зажечь фитиль ее фонарика, следя за тем, чтобы она не поранила пальцы. Огонек дрожал, отражаясь в блестящих глазах девочки.

– Ну, давай: раз, два, три!

Купол раздулся, Кастелрой разжал ладони. Фонарь взмыл, но, поднявшись выше наших голов, замер в воздухе, потом стал медленно оседать, пока не упал в траву; огонек погас.

Повисло неловкое молчание. Эдит заплакала:

– Так значит, я теперь никогда-никогда не стану актрисой?

– Эдит, ну что за глупости. Ты станешь кем захочешь, – поддержала Аврора, но девочка продолжала горько рыдать.

Не выдержав, я подошла к ней:

– Хочешь, отдам тебе свой фонарик? Только оставь, пожалуйста, мое желание. Можно прикрепить еще одну записку.

Аврора мягко меня отстранила:

– Спасибо, Энрике, но моей дочери пора спать. Франц, проводи ее, – обратилась она к дворецкому. Тот поднял закричавшую девочку на руки и, не обращая внимания на пинки, унес ее в дом.

Я изумленно посмотрела на Аврору. Улыбнувшись, та пояснила:

– Не стоит потакать любому желанию ребенка. Иначе потом он сломается от болезненных уроков, которые преподаст жизнь.

Казалось, не было ничего общего между этой сосредоточенной женщиной и той задорной, озорной девушкой, что вчера ворвалась в кабинет и повисла у Алана на шее. Меня поразил и озадачил такой контраст. Но в следующую секунду Аврора рассмеялась и по-детски всплеснула руками:

– Давайте зажжем наконец фонарики и отправим их к нашим звездам!

Звезда Авроры называлась «Эрк», изображалась в виде прекрасного юноши с арфой. Это его мелодии мы слышим во снах,