Духи Минска - Екатерина Стрингель Страница 21

и выпустить боль наружу. Насте стало безумно жаль Пашу, хотелось обнять и забрать все его страдания, которые пришлось пережить. Боль от потери близких, от чувства вины и боль каждого дня одиночества на протяжении семидесяти двух лет. Она пообещала себе сделать все возможное, чтобы помочь Паше.

– А ты что тут делаешь, красотка? Ты же ушла давно из магазина. – Олег неожиданно появился, выкатывая из лифта тележку с соками.

Настя вздрогнула и взглянула на часы: уже семь вечера.

– Я… сережку потеряла, когда ходили с тобой на склад! Вот, спустилась поискать ее, – растерянно промямлила Настя, стараясь унять дрожь во всем теле и удержаться на ногах.

– И что, нашла? – усмехнулся грузчик.

– Ага, видишь, в ухе вдета уже. – Настя продемонстрировала ухо, собрала всю волю в кулак и рванула к лестнице. – Ладно, я побежала, надо срочно домой.

Олег пожал плечами, покатил телегу дальше, а Настя поднялась по лестнице.

Из прохладного магазина она ворвалась в густую духоту. Настя шла по горячему асфальту в сторону проспекта, подставляя солнцу посиневшие ладони, стараясь отогреться. Кончики пальцев начало покалывать, в голове постепенно прояснялось, тело перестало трясти, а щекам возвращался привычный румянец. И только сердце обливалось кровью от всей этой истории, хотелось плакать, внутри разрастался большой давящий ком боли. В голове раз за разом крутились мысли о Паше и о том, что происходило в подвале.

«Бедная, бедная девочка… В семь лет пережить такое! Бомбардировки, смерть брата, война. Жива ли она еще? А Паша… Семьдесят лет быть заточенным в подвале. Бр-р-р… Я бы уже точно сошла с ума. А он вроде держится. А если бы я не пришла? Сколько бы он еще пробыл на складе один? Страшно подумать. Я должна ему помочь. Во что бы то ни стало».

Глава 2. Пирог с корицей

Кофе с молоком наполнял каждую клетку тела желанием жить. Хорошо сваренный кофе способен вернуть не только бодрость, но и любовь ко всему миру.

Настя проснулась в холодном поту, пытаясь отойти от кошмара. Которую ночь подряд снилось все, что происходило с Пашей: взрывы, испуганные люди в подвале, раненный в ногу отец Паши, свечи, «Боржом» в стекле, пустые консервные банки и тьма.

Настя вспомнила, что наступила суббота, и попыталась уснуть снова. Повалявшись полчаса в постели, поняла, что ничего не выйдет, и отправилась на кухню.

Заварив ароматный кофе и вооружившись бутербродами, Настя пошла обратно в комнату. Пока компьютер загружался, она с аппетитом ела горячие бутерброды с колбасой и расплавленным сыром. Она рассматривала, как разжимается хлеб от каждого нового укуса, как тянется сыр, стекающий на тарелку, как на кружке остается след от ее губ с бежевой капелькой кофе. Голубое небо за окном, щебет птиц и даже веселые возгласы алкашей под подъездом казались очень милыми.

Настя откинулась на спинку компьютерного кресла, ловя горькое послевкусие кофе и обдумывая вчерашнюю историю. Она до сих пор не могла поверить, что действительно общалась с призраком. Дома, в привычной обстановке это казалось просто сном. Сложно осознать и то, что она подменила замок в «Стреле» и пробралась тайком на склад. Но потом Настя открыла заметку с данными сестры Паши и поняла, что это происходило на самом деле.

В открытом браузере всплыла реклама. Настя хотела по привычке закрыть окошко, но что‐то ее остановило. Баннер показывал звездное небо и скрипку. Это оказалась афиша симфонического концерта прямо в планетарии. В мыслях промелькнуло, что было бы здорово однажды там побывать. Она тяжело вздохнула и закрыла рекламу. Затем придвинула к себе поближе клавиатуру и начала искать информацию о Панфиловой Анне.

«Черт, я не спросила ее отчества. Надеюсь, дата рождения спасет ситуацию. Так, а какой у нее год рождения? На момент того, как они спустились в подвал, Ане было семь лет».

Она начала искать информацию о том, когда началась бомбардировка Минска. На экране появились черно-белые фотографии сорок первого года с дымящимися руинами города: некогда красивые здания с лепниной оказались напрочь разрушены. Дома на улицах Захаровской, Энгельса, Советской сгорели до основания, вокруг валялись горы почерневших кирпичей и пепла.

Настя листала дальше и дальше, а потом резко остановилась. Она увидела фото того самого дома с резными балконами и огромными колоннами, в котором сейчас находится «Стрела». Он был тоже разрушен, как и все остальные на фото: стекла витрин выбиты, отсутствует кусок стены. На земле валяется истерзанная вывеска «Гастроном „Стрела“».

«Так это все правда? „Стрела“ действительно попала под обстрел во времена войны? И внутри находились люди. Паша мне не привиделся – он на самом деле там был. Бедный, бедный парень».

Найти какую‐либо информацию о Панфиловой Анне не удавалось: их слишком много. Настя выругалась про себя и решила отправиться на прогулку, чтобы развеяться.

На улице сохранялась жара, поэтому она надела легкий голубой сарафан и белые кеды. Настя крутилась перед зеркалом и пыталась узнать в нем новую себя: смелую и уверенную девушку. Она не побоялась заговорить с призраком, не закричала, не убежала и не упала в обморок. Она поговорила с ним, посочувствовала и даже решила помочь. В тот момент что‐то в ней как будто щелкнуло и изменилось навсегда.

На улице Настю обдало июньским зноем. Для хмурого Минска это скорее аномалия, чем норма. Самым верным решением было отправиться к воде, чтобы не расплавиться от раскаленного асфальта.

После пятнадцати минут тряски в прохладном метро снова пришлось подняться в летнюю жару. На Немиге оказалось гораздо прохладнее, чем на окраине, наверное из-за реки Свислочь, протекающей по самому центру города.

Над рекой кружили неистово орущие чайки, возле проката катамаранов стояла огромная очередь с мороженым в руках, а вдоль берега плавали упитанные утки. Они привыкли, что на набережной их всегда покормят хлебом. Хотя Настина мама рассказывала, что от хлеба у них случается расстройство желудка, возникает ожирение и им становится тяжелее летать.

Настя взяла себе фисташковое мороженое в одном из ларьков и пошла вдоль набережной. Уже через секунду салатовая струйка растаявшего мороженого потекла по стаканчику и плавно переместилась на Настину бледную руку.

Вода в реке казалась мутной, темно-зеленого цвета, пахло тиной и канализацией. Поверхность воды расходилась волнами от проплывающих катамаранов. Изредка проносился катер, заставляя их сильно раскачиваться.

«Не хотела бы я оказаться в этой воде. Опасно. Вдруг третий глаз вырастет?»

По набережной гуляли мамы с колясками, бабушки со скандинавскими палками, неспешно шли