Брелок желаний - Георгий Александрович Егоров Страница 19

Он отвернулся и добавил на выдохе:

— Кстати, сыр закончился. А если Пайка реально следит через камеры, то пусть видит: как ты заботишься о моём рационе.

— Ты офигел?

— Я развился.

И гордо зевнул, будто Эйнштейн, который только что доказал, что его кормит идиот.

«ПОЙМАЙ МЕНЯ, ЕСЛИ СМОЖЕШЬ»

Утро в Париже начиналось, как обычно, с легкой простуженности мыслей, запаха вчерашнего багета и недовольства на подоконнике. Григорий сидел, как всегда, на своём наблюдательном пункте, вытянув лапы и глядя сквозь стекло с выражением вековой тоски, как будто за ночь опять подорожал тунец.

Матвей Смирнов, ещё не до конца пробудившийся к жизни, шевельнулся на диване, зашуршав пледом. Кот даже не повернул головы — просто глянул мимолётно, с той высоты, с которой древние боги осматривали смертных.

— Доброе утро, — осмелился сказать я, хотя сам не верил в его доброту.

— Утро добрым не бывает, — отрезал Григорий, разворачиваясь ко мне с достоинством потерянного императором трона. Он сел прямо, как каменный лев на надгробии, прижал хвост к лапам и заявил с ледяным спокойствием:

— Я тут обнаружил у себя отсутствие некоторых... кх-кх …жизненно важных органов.

Я онемел и моргнул.

— Да хорош, Гриш. Ты был маленький, ничего не помнишь. Это вообще принято — кастрировать котов, чтобы они по углам не метили. Программа “чистый дом”, так сказать.

— Принято, говоришь? — прищурился кот, и усы его задрожали от возмущения. — Кем принято? Где? В какой цивилизации, если не считать евнухов? Ты что, всерьёз считаешь, что имел право решать, какому количеству котят я мог бы подарить этот мир?

— Подарить? — усмехнулся я, натягивая носок. — Я видел, как ты с Шанель из пятого подъезда общался. Подарил бы ты ей, разве что блох.

— Смирнов, ты опять скатываешься в примитив. Мы, коты, не просто спим по 18 часов. Мы, между прочим, смотрим в окно. Мы — наблюдатели. Молчаливые философы. Один раз в день я думаю о смысле жизни, другой — о бесполезности тебя как существа.

Он театрально встал на задние лапы и, размахивая передними, стал изображать суету человечества:

— А теперь внимание! Люди! Маленькие, суетливые! Они бегают туда-сюда, с кофе, с планами, с кредитами, с кризисами среднего возраста. Бегут, падают, встают и снова бегут. Куда — не знают. Зачем — тоже. А мы сидим и смотрим. Мы — как налоговая. Видим всё.

Я фыркнул.

— Между прочим, эти “людишки”, как ты изволил выразиться, обеспечивают тебе крышу над головой, миску с кормом, доступ к одеялу и регулярный уход за шерстью. Без нас вы бы жили под кустом и ели кузнечиков.

— О, одеяло! Какой щедрый дар от цивилизации! Спасибо тебе, феодал Матвей. А ведь раньше у нас были планы… Ты даже не представляешь, кем я мог стать. Может, театральным критиком. Или гастрономическим блогером. Но ты всё сломал. Одной операцией. Без анестезии для души.

— Слушай, что ты с утра завёлся. Это что было — ночной просмотр видео “Как полюбить себя после кастрации”?

Григорий прищурился:

— Ты мне лучше скажи... Кнопка. Она исполняет любой твой каприз, верно?

— Ну… да, — осторожно ответил я, почуяв подвох.

— Так вот. По приезде в Смоленск, сделай милость, научи одну киску говорить. Очень хочу обменяться с ней парой метафизических мыслей. Или хотя бы обсудить, почему она всё время сидит на батарее и смотрит в стену. Да и верни мне мои яйца.

— Не борзей, кот. А то сейчас загадаю, чтобы ты из Григориана обратно стал Гришкой с улицы Нормандия-Неман.

— Гришка-то хотя бы с достоинством жил, а не варился в твоих экзистенциальных завалах. Ладно, не бесись. Пошутил я. Хотя... если киска будет с голосом Софи Лорен — не забудь мой заказ.

Я подошёл к окну, отдёрнул занавеску. За стеклом Париж был прекрасен — как всегда по утрам, когда ты ещё не понял, что тебе нечем платить за жильё.

— А вообще, — протянул Григорий, лениво потягиваясь, — почему мы, собственно, застряли в этом городе уже неделю? Я не жалуюсь: багет, пармезан, вино... жизнь мечты. Но ты вроде бы человек дела, нет?

— Мы тут из-за Пайки. Она ищет меня. И, судя по всему, близко. Надо залечь на дно.

Кот закатил глаза так глубоко, что было слышно, как у него в мозгу заскрипели шестерёнки:

— Смирнов... Тебе срочно нужна дополнительная голова. Может, вдвоём вы сообразите быстрее. Ты понимаешь, что она хочет тебя убить и забрать брелок? И ты об этом рассказываешь с интонацией, будто она пригласила тебя на чаёк с профитролями!

— Ну… она и правда мне нравится. Я вчера смотрел её клип…

— О-о-о-о! Всё, приехали! — кот вскочил на лапы и нервно прошёлся по подоконнику. — Вот кому надо было в детстве яйца отрезать — так это тебе. Может, тогда ты думал бы не… а хотя бы мозгом. Ты чего вообще, Смирнов?

— Отстань, а? Лучше завтрак приготовь.

— А ты не хочешь, чтобы я заодно и номер в отеле забронировал? Как, скажи на милость, я должен готовить, если у меня лапы без хватательной функции? Это же не лапы — это мягкие грабли!

— Ну хоть кнопку на чайнике нажми. Я пока душ приму.

— Смирнов, у тебя кнопка исполняет желания. Ты можешь одним пожеланием вызвать курьера с кофе, тёплыми круассанами и омлетом с тунцом. А ты хочешь, чтобы я нажал на чайник? Ты вообще слышишь себя?

— Ну а тунец — ты, я так понимаю, себе хочешь?

— Ну конечно, — кот гордо расправил усы. — Должна же быть от тебя хоть какая-то польза.

Я подошёл к двери, остановился, задумался и хмыкнул.

— Ты всё это время троллишь меня, да?

— Нет, я тренируюсь перед кастингом в новый мультфильм. Там нужен кот, который умеет глумиться и философствовать одновременно.

— Ну, тут у тебя серьёзная заявка на успех.

— Конечно. Ум, сарказм, харизма. Единственное, чего мне не хватает — это владельца с мозгами. Но, боюсь, тут уже ничем не помочь.

***

Григорий, завершив монолог о своём кастрационном