Влюбленная, обреченная, заговоренная - И. Б. Циммерманн Страница 16

Бальтазар и Филлип без особых усилий прошли мимо толстого плотного комка желе с зубами и глазами, который, радостно насвистывая, оставлял за собой в коридоре кислотный след. Его веселая песенка напоминала о конце рабочего дня.

В это место попадали все мелкие духи, совершившие ошибку, от людей до демонов. Прежде чем исчезнет эмоциональный дисбаланс и душа сможет очиститься, ей необходимо кое от чего избавиться: от плохой энергии Ци.

Вина, – осознанная или неосознанная – выйдя из равновесия, каждая душа носила ее с собой и должна была сперва избавиться от нее, прежде чем сумеет исцелиться. Вина превращала ангела в демона, а бога – в архидемона. Пока Бальтазар сам считал себя князем ада, в его роли точно ничего не могло измениться.

Не все бывшие божества влачили существование между магматическими озерами и угольными горами. Лишенные власти творить чудеса, они теряли то, чем восхищались в них люди. Они становились более сильными магами, не более того. Многие божества покинули эту Вселенную, большинство же нашли себе новые роли, а с тех пор как в мире набрали силу религии вроде христианства, на передний план все больше выходил термин «демон».

Бальтазар принял это звание почти с благодарностью. Так называемому Господу на Небесах следовало отдать должное: раньше ад был местом страданий, однако благодаря реформе души действительно стали активно очищать и исцелять. Потому-то Бальтазар и занял эту должность, не подозревая, какую репутацию она ему создаст. Разумеется, созданные из смертных грехов демоны были крайне опасны, но ведь именно за этим он и следил. На протяжении нескольких тысяч лет он своей службой охранял и защищал рай и ад – и делал это добровольно, потому что здесь, как в ловушке, Бальтазара удерживало именно чувство вины и страх без должностных ограничений вновь злоупотребить своей силой. Однако благодаря Моне он поставил эту роль под сомнение, и в то же время ради их договора ему хотелось и дальше оставаться архидемоном. Возможно, ему удастся получить и то, и другое.

Тем труднее ему было не иметь сейчас возможности поддержать Мону. Скоро она будет сидеть на слушании, а ему нельзя там показываться. При этом ему хотелось отвезти ее туда, забрать оттуда, сжечь здание, если они тронут хоть волосок на ее голове. При всей его любви это чувство было еще и опасным – ради нее он переступил бы черту, и, возможно, даже хорошо, что, будучи демоном, он не мог этого сделать.

Испытывая соответствующее ощущение бессилия, он остановился перед инкубом, когда они все-таки добрались до конца спуска. Это тоже следовало понимать буквально. Камера представляла собой не что иное, как дыру, которая под наклоном уходила в землю, словно адская горка, на другом конце которой поджидала лава. Пока еще над ямой с огнем и тлеющими углями тянулась решетка, но скоро это изменится.

– Ты хотел со мной поговорить? – прошипел Бальтазар, и его глаза вспыхнули.

Перед ним сидел красный полуголый демон с крыльями, как у летучей мыши, и длинным хвостом, хлеставшим вверх и вниз. Щелкнув шеей, демон обнажил острые зубы, которые срочно нуждались в брекетах или как минимум в зубной щетке.

– Ты хоть разговаривать умеешь? – спросил Бальтазар, однако демон неподвижно смотрел на него черными глазами из-под нахмуренных бровей.

Его растрепанные кудри стояли дыбом и смутно напомнили Бальтазару об одном японском мультсериале, где персонажи так же мрачно и бессмысленно смотрели друг на друга. Он вытерпел три серии этого фарса, пока Мона наконец не уснула от болей во время месячных.

– О’кей, тогда я ухожу обратно, – буркнул он и уже собирался развернуться и уйти, как вдруг инкуб громко прохрипел:

– Нет!

– А?

– П-подождите! Я-я сейчас! – Теперь демон слегка прищурился, будто напряженно задумался, и забубнил что-то себе под нос, после чего вытянул вверх указательный палец. – А! Да! Сейчас! – Долгий кашель. – Ого! Великий князь ада собственной персоной, вот, значит, насколько мы стали для вас ценны? Это честь для меня, э, для нас! – восторженно промурлыкал звонкий голос. Прозвучало это как заученная фраза.

– Кто такие мы? – Бальтазар наклонился вперед, чтобы лучше видеть.

– Как же вам хочется это узнать, не так ли? Ха-ха! Вы, боги, лишились своей силы, а скоро потеряете и лесть над раем и адом.

– Ты, видимо, имеешь в виду власть, – перебил его Бальтазар.

– О… Прошу прощения! Потеряете даже вла-ла-ласть над раем и адом. Последние чудеса станут нашими, – заговорщицки закончил свой монолог инкуб, сверкнув зубами.

Филлип фыркнул, и лампочка громко скрипнула, прокрутившись в воротнике-стойке.

– О-о-ой, класс, заговор… вы хоть в курсе, сколько тут таких сидит внизу?

Однако Бальтазар поднял руку и велел ему замолчать.

– Да, но их мне обычно не приходится выслушивать, верно? Это адресовано мне, не так ли? – спросил он, рыкнув на демона, и по его кривой ухмылке понял, что за этой угрозой скрывалось больше, чем ему хотелось бы. Послание – возможно, переданное плохим актером, но все же переданное успешно. Носдорф тоже говорил о чудесах, а история Сонотепа действительно связана с совершенно особым чудом, которое Бальтазар подарил сам.

– Тебе есть что еще мне поведать, или все-таки ты просто одна из этих мелких душонок? – с вызовом бросил он инкубу и с удовлетворением отметил, как на лице противника вспыхнула тень гнева.

– Одно чудо вы, может, и спасли, но оно не единственное! Займитесь своими делами, иначе мы снова будем охотиться за ваши чудом. – Затем полуобнаженная фигура смолкла, и по маленькой темнице разнеслось облегченное хихиканье, обрадованное, скорее всего, не столько собственными словами, сколько тем, что получилось относительно без ошибок воспроизвести свой текст.

– Ты хоть осознаешь значение своих слов? – спросил Бальтазар, наблюдая, как от задумчивости на темно-красном лбу образуется складка.

Без дальнейших вопросов Бальтазар развернулся, сгреб Филлипа за руку и потащил его за собой, пока они не отошли на некоторое расстояние.

– Ч-что? – в недоумении выпалил тот.

– Пустая трата времени!

– Н-но разве ты не хочешь еще его допросить? Он ведь только что тебе угрожал!

– Разве? – У Бальтазара в голове путались мысли. Они будут снова охотиться за его чудом. Значит, Носдорфы знали, что золотой шар Сонотепа – это артефакт, благословленный Баалом. По крайней мере, Бальтазар предполагал, что оставшиеся братья Носдорфы тоже в это вовлечены. Могло ли чудо сохраниться настолько, чтобы оно того стоило? Возможно, что-то и осталось… иногда хватало лишь крошечной искры божественности. Неужели Носдорфы думали, будто он лично его защищал, только из-за того, что его случайно призвали на спасение артефакта?