Адвокат вампира - Елена Комарова Страница 14

– Я слышал, вы когда-то пели в Ла Скала, – вежливо сказал Грей. – Вы разочаровались в оперном искусстве?

– Напротив, я покинула театр, чтобы не разочароваться, – ответила Ирен. – А вы, мистер Грей, не примете участие в концерте?

– К счастью мы, мужчины, избавлены от необходимости любить сирот.

– Мне говорили, – вмешался в разговор Аурель, – что вы, сударь, когда-то блестяще играли на фортепиано.

– Это было очень давно, – ровным голосом ответил Грей, но в скользнувшем по графу взгляде Ирен заметила нечто большее, нежели праздное любопытство. Всего на секунду в глазах Грея загорелся подлинный интерес, но каким он был – она не разобрала. Возможно, даже любовным? Ее любопытство было разбужено, и она дала себе слово, вопреки обещанию избегать графа, узнать, что замышляет мистер Грей в отношении юного гостя из Трансильвании. Разумеется, она будет вести себя чрезвычайно разумно и ни на миг не забудет о возможной опасности, исходящей от обоих мужчин.

– Вы разлюбили музыку? – спросила Ирен у Грея.

– Я нашел себе новую цель, – ответил тот. – Познать все радости жизни. Теперь, правда, они мне наскучили, и я подумываю, не пора ли вернуться к музыке.

– Быть может, я уговорю вас аккомпанировать мне на концерте?

– Разве вы, мадам, не из тех людей, кто выступает а капелла? – Грей так заразительно улыбнулся, что Ирен против воли ответила на улыбку.

– А вы, сударь, – сказала она, обращаясь к графу, – не хотите ли принять участие в концерте?

– В качестве зрителя – разумеется, – сказал юноша. – Эта роль всегда удавалась мне лучше всего.

– Совершенно очевидно, что вы также скромны, – заметил Грей, и скулы графа слегка окрасились румянцем.

И далее разговор продолжился, вращаясь вокруг самых разных вещей и событий; а за окном падали пушистые снежинки, оповещая не хуже лондонского телеграфа о том, что до Рождества осталось всего несколько недель.

* * *

Кэб под номером 3011 ехал по Лондону, то сворачивая в узкие переулки и едва протискиваясь между кирпичными стенами, то выныривая на широкие улицы и вливаясь в бурлящие потоки экипажей. Мимо роскошных магазинов, банков и театров, мимо дорогих особняков и доходных домов, мимо фабрик, мелких лавок и мюзик-холлов, через Ист-Энд и Вест-Энд. Вряд ли можно было найти более верный способ рассмотреть в подробностях многоликий Лондон, чем встать на козлы и взять в руки вожжи. И пока лошадь цокала подковами, возница мог размышлять и вспоминать.

Этот высокий худой человек в неизменной широкополой шляпе, замотанный в шарф так плотно, что едва можно было разглядеть блеск глаз, прекрасно ориентировался в хитросплетениях улиц и переулков, удивляя этим талантом даже коренных жителей. Как сумел иностранец, да еще недавно прибывший в город, так быстро освоиться в этом лабиринте? – недоумевали они. В ответ он обычно говорил, что всегда любил лабиринты, поэтому чувствует себя в них как дома, и улыбался под скрывавшим лицо шарфом.

– На Дорсет-лейн! – прозвучал очередной адрес. Возница подождал, пока господин в теплом зимнем пальто займет место в экипаже, и тронул вожжи.

Получить работу оказалось несложно. Владелец конторы не тратил время даром, в двух словах объяснил все, что нужно было знать новичку, и не задавал лишних вопросов. Через несколько часов новый работник в первый раз запряг в свой экипаж гнедую кобылу и выехал на улицы Лондона.

На перекрестке кэб остановился, и возница хэнсомовского экипажа, ехавшего мимо, приветливо помахал рукой.

Постоянно находиться среди людей, быть предупредительным с пассажирами (за чрезмерную лихость или грубое обращение могли подать жалобу в полицию), беседовать с другими кэбменами на бирже или при случайной встрече на улицах. В этом огромном городе не обращали внимания на акцент – один Бог ведает, сколько здесь собралось разных говоров, и не стремились заглянуть под скрывающую лицо ткань – в эту пору года все старались защититься от холода и ветра. Эрик, некогда парижский Призрак Оперы, быстро научился поддерживать праздные беседы, коротая время в ожидании новых клиентов, и проявлять живейшее внимание к последним сплетням и слухам, будь то загулявшая жена мясника или страшное преступление, о котором выкрикнет мальчишка-разносчик газет. Говорить, слушать и запоминать. В этом было первое задание на испытательном сроке.

Пожилой господин рассчитался и покинул экипаж, но не прошло и пяти минут, как извозчика окликнули новые пассажиры, пара, пожелавшая доехать до Альберт-холла, и Эрик спрыгнул вниз, чтобы открыть дверь.

Профессору Ван Хельсингу было нужно разузнать о происшествиях, случившихся в последние месяцы, и бывший Призрак Оперы стал его глазами и ушами в конторе наемных экипажей, где почти четыре года проработал Джон Доббс. Полиция, как просветил его наниматель, сочла беднягу жертвой грабежа – и эта версия была весьма вероятной. В Лондоне хватало нищих, отчаявшихся и обезумевших, готовых убить и убивавших за несколько шиллингов. Даже самого Эрика дважды пытались ограбить.

Четыре смерти за два месяца! Пусть труп обнаружен лишь один, но Призрак Оперы не сомневался, что и прочие, кого пока считают пропавшими без вести, мертвы. Все они были кэбменами, и все их экипажи были найдены полицией пустыми на окраинах Лондона. Свидетельства очевидцев, как это часто бывает в таких случаях, разнились, мало кто счел бы их заслуживающими доверия. Полиция обычно только отмахивалась от рассказов об огромном лохматом то ли волке, то ли диком псе с горящими глазами, который легко преодолевал самые высокие преграды, и более того – некоторые утверждали, что он превращался в человека! У полиции слишком много забот и с обычными преступниками…

Именно поэтому кэб под номером 3011 то и дело проезжал районы, где вряд ли мог найти клиента. Во все места, где зверь нападал или просто был замечен, приходил странный человек, говоривший с сильным французским акцентом и никому не показывавший своего лица, чтобы осмотреть каждый дюйм земли и стен.

Дважды он был близок к цели. В первый раз – когда подвозил отчаянно ругавшегося шотландца, увы, тот не собирался обсуждать свое приключение с каким-то кэбменом, но Эрик на всякий случай хорошо запомнил и пассажира, и адрес, по которому его отвозил. Второй раз он ехал по Суондем-лейн и услышал крик ужаса. С ним не было пассажира, поэтому он, не раздумывая, свернул и погнал экипаж на голос. Женщина средних лет с большой корзиной шла из бакалейной лавки, она осталась жива и почти невредима. Дождавшись констебля, Эрик ответил на несколько вопросов и покинул место происшествия, составляя в уме очередной отчет для профессора Ван Хельсинга.

Поворот, еще один. Вот и цель. Пассажиры вышли, а вознице пришлось поскучать, ожидая следующего заказа и сожалея, что нельзя оставить кэб и заглянуть в одно из недавно открывшихся кафе по соседству – с утра он успел порядочно проголодаться. На помощь пришли уличные торговцы. Разжившись мясным пирогом и несколькими сморщенными яблоками, Эрик решил сначала угостить свою четвероногую помощницу.

В прошлом он немало времени провел в обществе этих благородных животных и, несмотря на последовавшую за тем долгую разлуку, не растерял ни памяти, ни навыков. Доставшаяся ему гнедая кобыла оказалась послушной и неприхотливой, склонной к философскому взгляду на мир, а также обладала немалыми лингвистическими способностями – он убедился в этом, затевая с ней временами беседы на родном французском языке. Гнедая слушала внимательно и сдержанно комментировала фырканьем. У них установилось полное взаимопонимание, и Эрик даже начал подумывать о том, чтобы выкупить четвероногую соратницу, получив жалованье по окончании дела. Мысль показалась странной, когда впервые пришла в голову, но чем дольше он обдумывал ее, тем больше положительных сторон находил.

А вот и новый пассажир.

– В Сити! – велел он, и Эрик, вытерев руки, занял свое место на козлах.

Когда он не работал, то часто просто бродил по улицам Лондона, ревниво сравнивая его с Парижем и всегда в пользу последнего. Увы, Париж изгнал его.

Был уже вечер, когда Эрик высадил последнего клиента возле небольшой старинной церкви. Подбросив на ладони полученные монеты, он опустил их в карман и задумчиво побренчал ими – по всему выходило, что денек выдался удачным, хватало и пассажиров,