Доля Пути: Лето - Константин Пирожков Страница 12

— Успокоился? — голос кунг-фу деда раздавался будто из трубы. — Как оклемаешься, садись обратно и продолжим.

— Продолжишь меня бить? — в глазах двоилось, голос был как неродной, а подниматься я не спешил. — Дурнем обзываешь, а сам, всё время, в голову метишь. Ты ж мне так последние мозги выбьешь.

— Шуткуешь? Значит, очухался. Садись давай! — тон старика стал серьёзным.

Кряхтя, охая и пошатываясь, я поднялся и сел на свой камень. К топору даже не потянулся — с ним неудобно падать.

— За неуважение извиняюсь, осознал, — подбирал я слова. — "Тыкать" старшим мне пока непривычно, не обессудь. Что ещё я не так сделал или сказал?

— Богов в суе не поминай, они этого не любят. И про душу свою не заикайся лишний раз — то частица Творца и не тебе ею распоряжаться. Ишь «отдать» он её решил, дурень.

— Так, а разве сотворил не... тот, кого нельзя вспоминать? То есть...

— Слушай! — Он сказал это слово так... веско. Его голос, до этого мягкий, вальяжный, вдруг, стал твёрже гранита. Он сам стал казаться выше и монументальней.

Клянусь, я почувствовал дрожь земли и даже пространство вокруг нас как будто всколыхнулось. И эта волна наполнила мой разум несокрушимой верой в то, что сейчас я услышу нечто невероятно важное для меня. Мир замер и, после того, как замер и я, он продолжил:

— Время на исходе и ты слаб. Забудь, что ты во сне — это лишь форма, чтобы пронести Знания сквозь века. Главное, что в твой Мир возвращается Дыхание Творца. Там, в явном мире, наступает очередной Цикл. Тысяча пустых зим прошла, начинается тысяча наполненных Дыханием лет. И твой Мир станет другим. Легенды и сказания начнут оживать, прежние хозяева и обитатели заявят свои права, а люди даже не сообразят, что ответить этому. Для этого и нужны ВЫ — Гранители. Вы — громоотвод. Вы — волнорез на пути бури, готовой ворваться в сонную бухту. И ты, один из ВАС, должен скорее научиться тратить время, как житель пустыни тратит воду.

Я впитывал каждое слово, а когда он умолк, бесконечно долгие мгновения сидел неподвижно. Ни сомнений, ни мыслей, ни вопросов. Я был камнем, на котором алмазным резцом высекли истину. Когда наваждение схлынуло, я задал вопрос, который мне будто подсказали извне:

— И что мне делать теперь?

— Просыпайся и встречай рассвет!

Сухая и тёплая ладонь легонько хлопнула меня в лоб.

***

Привычной границы, между сновидением и реальностью, не было. Я будто моргнул, когда ладонь старика коснулась моего лба, и открыл глаза уже в своей квартире. Я лежал также на спине, одетый, руками прижимая топорик к груди. Мерно гнал прохладу кондей, за окном было темно, но небо уже серело.

«Я должен увидеть рассвет», — подумал я и встал.

Во дворе вдохнул полной грудью свежий утренний воздух, который всего через несколько часов станет подобен раскалённому стеклу, и взглянул на восток. — Дома. Кругом одни человейники, за которыми не видно линии горизонта. И я побежал, по сумеречным улицам и дворам, навстречу Солнцу. Нужное мне место отыскалось спустя минут пятнадцать не самого лёгкого бега.

В том Сне побывал мой разум, а вот организм реальность не покидал и сейчас эта реальность била по нему похмельным синдромом, долгими годами физической деградации и, чего уж там, не самым юным возрастом.

На окраине квартала, я выскочил из лабиринта советских панелек, пересёк дорогу и оказался в частном секторе. Когда-то, здесь была пустынная заболоченная территория, но в последние два десятилетия она застраивалась собственными участками, принадлежавшими, в основном, нуворишам, чиновникам средней руки и прочим гражданам, четко выделяющим в слове капитализм корень капитал.

На этот старый чинар — он же платан — мы с пацанами лазали в детстве. Он уже тогда был могуч, а спустя годы превратился в настоящего великана, под раскидистой кроной которого уместилась бы небольшая парковка. С упрямством осла, обдирая ладони, матерясь и пару раз чуть не сорвавшись, я взобрался на высоту метров в пятнадцать и уставился на восток. Чистой, от следов человека, перспективы в городе не найти, но с моего насеста, по крайней мере, был прекрасно виден тот момент, когда пылающее светило начало вырастать из-за горизонта.

В тот же миг, мне как будто включили звук и реальность обрушилась на меня шумом редких автомобилей, шелестом листьев, гомоном просыпающихся птиц и гулом идущего на посадку авилайнера.

Сам того не осознавая, всё это время я бежал абсолютно машинально, а мой разум был похож на чистый белый лист.

Я попытался вспомнить, когда в последний раз встречал рассвет. Наверное, это было в студенческие годы, когда мы группой выезжали на природу. Кстати, тогда же я ещё бегал по утрам и ходил в тренажёрный зал, имевшийся в здании Газеты. Н-да.

Солнце полностью явило себя миру и я, покрепче обхватив ногами ветвь, на которой сидел, раскинул руки в стороны и улыбнулся, приветствуя новый день.

Тело моё жило своей жизнью. Спустившись с дерева, я побежал вдоль дороги, мимо тёмных пока домов, на которых кое-где уже зажигались окна, мимо мрачных и сонных людей в оранжевых жилетах, собирающих мусор с придорожных клумб и арыков, мимо светофоров, которым без разницы какое сейчас время суток, мимо придомовых садиков и закрытых магазинчиков... Часто переходя на шаг, отплёвываясь и хватаясь за бока, я, тем не менее, измерил ногами периметр своего квартала и, наконец, доковылял до дома.

Первый раз в жизни приняв контрастный душ, повизгивая, не то от счастья, не то от офигивания, я вытерся чистым и жёстким после стирки полотенцем, сделал себе завтрак и заварил... Чай? Крепкий и неожиданно зелёный — купленный в маркете, по ошибке, полгода назад.