Виктория Угрюмова - Голубая кровь Страница 92

Он с трудом перевел взгляд в сторону неподвижного Шанаданхи.

Пантафолт шевельнулся. Положил покрытый красными и бурыми пятнами меч на плечо брата, словно успокаивал, защищал, охранял…

Кайнен крепче прижал к себе Уну и счастливо улыбнулся.

— Зачем? — удивилась Садраксиюшти. — Впрочем, ты волен выбирать. Я выполню то, что обещала. И перед тем, как исчезнуть:

— Все-таки ты остался человеком. Удачи тебе, ЧЕЛОВЕК!

ЭПИЛОГ

Неуютное, налитое желчью небо боязливо, жалось к земле, пряча грязное и изможденное лицо между опаленными холмами.

Тусклый диск светила — синюшный, одутловатый покойник — бессильно привалился к горизонту, и блекло-синий свет отравлял окружающее пространство, окрашивая его в мертвенные тона. В этом жутковатом освещении все казалось выцветшим, смазанным, как бы полустертым, будто равнодушное божество за ненадобностью стало убирать детали с картины мироздания.

Низкие деревья судорожно цеплялись перекрученными корнями за истощенную, серую землю. Их угольно-черные, словно обгоревшие, ветви когтями колючек впивались в плотный, густой воздух, стараясь хотя бы в нем найти опору, и из этих рваных ран гноем сочился грязный дождь.

Воздух был насыщен влагой и пылью, и дышать им становилось с каждым днем все труднее.

Все живое, способное еще заботиться о собственном выживании, имеющее силы бежать, брести или ползти, стремилось убраться прочь от этих мест в тщетной надежде избежать неминуемой гибели.

Но бежать было некуда: мир представлял собою хаотичное нагромождение руин, обломков и трупов. В последние минуты бытия каждый был сам за себя и каждый был злейшим врагом остальных — врагом тем более безжалостным, чем более жестокой и безнадежной становилась действительность.

Мальчик, спотыкаясь, брел среди бурых камней.

Его легкие были забиты воздухом, и проталкивать эту чудовищную смесь наружу с каждым выдохом становилось все больнее. Он хрипел и клекотал, как рассерженный хищник. Ноги Мальчика были разбиты в кровь, на локте — ссадина, но он уже не чувствовал боли: насмотревшись на чужую смерть, к этим мелочам он приучился относиться с безразличием.

Мальчик мало что помнил из своего прошлого — да и помнить было нечего…

Прежде, за много-много сотен лет до рождения Мальчика, с таких, как он, скульпторы ваяли статуи, художники писали портреты, а мир смотрел и восхищался тем, что способен породить такое чудо. Нынче же им — в ошалелом одиночестве бредущим между пустоглазым небом и изнасилованной бесплодной землей — восхищались лишь хищники и поглотители трупов.

Он был для них огромным куском вожделенного мяса…

Он широко шагал по равнине и бормотал себе под нос странные слова, смысл и значение которых оставались от него скрытыми. Возможно, ему нравилось, как легко они складывались в нечто целое, отличающееся от каждого отдельного слова точно так же, как живое существо отличается от бесформенной груды плоти, растерзанной хищниками.

А может, он даже и не знал, что что-то говорит…

— В том краю, — твердил он, с каждым шагом преодолевая крохотную частичку не только пространства, но и времени — не только времени, но и судьбы, носящей второе имя, Неизбежность, — где старик без меча оживляет цветы…

Где слепой прозорлив и ему даже жребий не нужен,В том краю, где влюбленным даруют счастливые сны,Мы однажды сойдемся все вместе на дружеский ужин.Мы вернемся с полей, на которых давно полегли,Возвратимся из тьмы, где до этого долго блуждали,С равнодушных небес и от самого края земли —Те, кого позабыли, и те, кого преданно ждали.И за этим столом мы впервые поймем, что почем.Мы узнаем друг друга — и мысли, и души, и лица.Нам предскажут, что в прошлом далеком случится,О грядущем напомнят…И вкусным напоят вином.В день, когда все долги будут розданы — даже с лихвой,Когда будет мне некого помнить — и некому мстить,Я разрушу свой липкий и вязкий могильный покой,Я приду в этот край, чтобы там научиться любить.

На другом краю времени, пространства и судьбы, по другую сторону неизвестности терпеливо ожидал человека последний из великого племени аухканов — пантафолт по имени Шанаданха.

Он не знал, суждено ли ему дождаться.

Он не знал, суждено ли ему докричаться до беспамятной человеческой души и сможет ли душа после докричаться до человека.

Он только знал, что ждать в любом случае придется очень долго. .

Но ведь он сразу согласился.

г. Киев

2001 год

ГЛОССАРИЙ

Аддонай — один из богов Рамора, великий воин и покровитель искусств, особенно музыки, сын Ла-фемоса и Лоэмаль. Был предательски убит своим братом Суфадонексой во время Первой войны богов и чудовищ.

Ажданиока — раморский бог огня, сын Лафе-моса и Лоэмаль. Обычно изображался в виде прекрасного юноши с огненными кудрями и в плаще из пламени. Священным животным Ажданиоки считается тисго.

Алкеталы — аухканы-разведчики. Панцирь ал-кеталов был идеальным приспособлением для мимикрии, давая возможность сливаться с окружающим пространством.

Аоло — раморская богиня чувств, покровительница влюбленных.

Аттоски — племя полу зверей-полулюдей.

Астракорсы — «стрелки», род масаари-нинцае, отличающийся тем, что на конце хвоста у этих аух-канов был колючий шар, состоявший из длинных и острых игл, которые астракорсы метали в противника. Если же воин не хотел расходовать свои иглы, то они могли сложить их наподобие веера и этим пучком хлестать врага. Верхние конечности астракорсов были клешнеподобными.

Вага — горючая смесь, так называемый «жидкий огонь», использовавшийся газарратами во время сражений. Чаще всего бага покрывали снаряды или пропитывали стрелы.

Биратор — камнеметное орудие.

Вопоквая-артолу — аухканы из касты Созидателей, которые работали с тканью — сучили нити, плели, ткали. Вопоквая-артолу отличались небольшими размерами. По форме походили на личинок или гусениц с обильным волосяным покровом. Шерсть Вопоквая-артолу была очень яркой и узорчатой. В отличие от прочих аухканов у вопоквая-артолу было всего два очень больших глаза синего цвета.

Вровал — сезон дождей.

Гепетея — раморская богиня-покровительница супругов и домашнего очага. Всегда изображалась вместе со своим мужем — Жумануком.

Голгоцерны — род масаари-нинцае с сильно развитыми нижними конечностями, которые давали им возможность очень быстро передвигаться и чрезвычайно высоко и далеко прыгать.